Лес был полон тайн, поганок и всякой сказочной нечисти, к тому же весь его насквозь пересекали вьющиеся, как змейки, тропы, тропки и тропинки. Некоторые из них иногда меняли свое направление, подшучивая над случайными путниками. Заводили в чащи, в тупики, а бывало и прямиком в болото. Тропинка, по которой к старому дубу от окраины брел Печалька, была послушной и спокойной. Она считалась одной из главных тропинок леса, пересекала его практически ровной линией от края до края и просто не могла себе позволить озорства, соблюдая всю строгость и важность своего положения.
С противоположной стороны по этой же тропинке неслась в легком полете, иногда едва лишь касаясь носочками туфель земли, мерцающая Бусинка, похожая издалека на катившуюся по гладкой поверхности жемчужину. Духи редко ходят пешком, чаще всего они летают – это удобнее, быстрее и приятнее. Печалька, однако, был жутким упрямцем и заявлял: «Пусть эти весельчаки порхают аки мотыли, у меня есть ноги, я буду ходить, я не насекомое!». Бусинка же любила летать. Вот и сейчас она летела так быстро, как только могла. По своему обыкновению она жутко опаздывала. Направлялась она в гости к Печальке. Но вот беда, дуб стоял на другой половине леса, и Печалька доплелся до него гораздо раньше Бусинки. Ей же еще предстояло преодолеть большое даже для духа расстояние.
Бусинка была не простым духом, она приходилась внучкой самому главному духу – Золотому. В их роду не соблюдали чистоту цвета, а создавали браки исключительно по любви. Поэтому в Бусинке сочеталось столько цветов, что своего конкретного у нее как бы и не было. Она была очень похожа на золотого деда, но при этом переливалась всеми цветами радуги. Из-за этой перламутровой окраски она и получила свое имя. Печалька, к слову, иногда, чтоб позлить, называл ее бензином, вспоминая радужные городские лужи. Бусинка знала Печальку с детства, и именно поэтому за бензин и многое другое он не получал по носу.
Печалька глянул на часы. 17:05. С Бусинкой они договаривались на 17:00, и он, зная подружку, прекрасно понимал, что раньше 17:30 ее можно было не ждать. Обрадовавшись возможности лишний раз навести в дупле порядок, юный дух принялся хозяйничать. Он успел сварить горячий шоколад, сам испек даже ванильные булочки и, нанюхавшись вкусных запахов, как следует проголодался. Время ползло томительно медленно, но и в 18.00, и в 19.00 ничего не изменилось. Гостья в тот день так и не явилась, не извинилась и не дала о себе знать. Печалька расстроился, обиделся, но, в конце концов, махнул рукой и голодный отправился спать. Новый день он встретил в абсолютно аморфном состоянии. Он бы с радостью поправил его приятным бездельем или даже сном до обеда, но нужно было отправляться на работу в город.