– Сам будешь стирать! – сказала я, вместо принятого во многих семьях «Проснись, мой зайчик»!
Два коротких храпа дали знак, что муж приходит в себя.
– Почему? – спросил он, ни то что не открыв глаза, но даже не повернувшись на мой голос.
– Потому что я свои слюнные кислоты на простынь не распространяла!
Он открыл глаза, приподнявшись на локтях, и вытер ладонью рот. После этого, Глеб посмотрел на меня, немного отшатнувшись и сильнее открыв глаза.
– Ты кто? И где мачеха?
– Очень смешно! Пойду смою!
– Стой-стой! – остановил он меня, обхватив мои ноги руками, так чтобы я не сдвинулась с места. – Я пошутил, красавица! Только для работы, думаю, слишком ярко! А дома – я согласен!
Я сделала недовольное выражение лица, хотя самой было приятно. Этот взгляд, полный обожания и желания неотрывно смотреть на меня, я уже давно не наблюдала в глазах своего мужа.
– Давай поедем на выходных за город? Устроим пикник! – предложил он.
– Давай! Только до выходных еще четыре дня!
– Ничего, мы подождем! Но при условии, что ты будешь выглядеть не хуже, чем сейчас!
– Пойду будить Люси, – сказала я, вырываясь из его объятий.
Проснувшись, дочка как всегда улыбнулась мне. Может мне тоже стоит улыбаться каждому новому дню?
– Мама! Ты такая красивая! Сегодня какой-то праздник?
– Нет, девочка моя, просто мама решила следить за собой ради тебя и папы!
– То есть мы все равно поедем в садик? – огорченно спросила Люси, уже зная ответ.
Как всегда, мы забросили сначала Люси, а потом добрались до моей станции. Я посмотрела на часы. До начала официального рабочего дня оставалось еще пятнадцать минут. Но это еще не означало, что Альберт Эдуардович не упрекнет меня в опоздании. Я поднялась на 18 этаж и никого там не обнаружила.
– Видимо в этот раз горячих новостей не предвидится, – констатировала я сама себе и пошла за свой стол. Время терять я была не намерена. Открыла свою работу и стала ее перечитывать, исправляя то, что считала нужным.
– Ты уже пришла? – оторвал меня от работы голос Прохорова.
– А ты сегодня рано! – подняла я на него глаза. Не похоже было, что он прошел 18 этажей. Может излечился? Но спрашивать это я считала некорректным.
– Меня друг подбросил! – оправдался он и прошел к своему месту. Черная рубашка на нем сидела безупречно. Ее он надевал всегда, когда готовился к эфиру.