– Ну что ты опять учудил?
Книжник устало опустился на скамью – хоть и не пристало сидеть перед всеми почитаемым старцем, да только ноги отказывались держать. Филарет тихо присел рядом, пригладил седую бороду, внимательно поглядел на семинариста.
– Нет мне здесь жизни,– мрачно сказал Книжник.– Сгноят меня.
– Не слишком ли ты мрачно смотришь на свою судьбу? – спокойно отозвался Филарет.– Ты же лучший выпускник Семинарии, тебе открыты такие пути, какие и не снились твоим однокашникам.
– Все так,– тоскливо сказал Книжник.– Да только этот путь ведет не туда.
– Я знаю, о чем ты думаешь,– кивнул отец Филарет.– Семинарист хочет стать воином, а воин – священником. Старая, как мир, история. Да только не мы выбираем судьбу, а судьба выбирает нас.
– Я бы хотел сам выбрать свою судьбу,– упрямо сказал Книжник.
– Наш мир так устроен,– с прежним спокойствием продолжил Филарет.– Слишком уж мало осталось нас, чтобы желания каждого возобладали над главным – выживанием рода людского. Так уж вышло, что ты – лучший семинарист, и именно тебе предстоит прийти на смену нынешним хранителям человеческих знаний. Не всем это дано – острый ум, хорошая память и верное понимание картины окружающего мира. Это лучшее, что ты можешь сделать для людей, поверь мне.
– Я знаю, что мне никогда не стать истинным воином,– мрачно сказал Книжник.– Я не широк в плечах, не крепок, ни сил, ни выносливости у меня нет. Но здесь я просто задыхаюсь. Много ли пользы от меня будет, если я окончательно захирею в этих стенах?
– Я все-таки не понимаю, чего именно ты хочешь,– покачал головой отец Филарет.
Глаза юноши загорелись, краска бросилась в лицо, он заговорил порывисто и страстно:
– Я хочу биться – так, как могу, хочу вырваться за пределы стен, поглядеть на мир! Я чувствую, я знаю, что и такому, как я, найдется дело в большом мире! Я мог бы собирать утерянные знания – те, что еще можно найти в московских руинах, мог бы найти, распознать то, на что и не взглянет простой воин, извлечь драгоценные искры знаний из груды обломков, может, именно тех, что помогут всем нам поднять голову, вырваться из этой вечной осады! Может, именно в этом и есть мое предназначение? А меня хотят заживо похоронить в архивах.
Некоторое время отец Филарет задумчиво смотрел в стену напротив. Там, за узким окошком, прилежно склонились над старыми книгами семинаристы с младших курсов.