– Нет, я не иудей.
– Странно, – сказал Арета и посмотрел на гостя сразу двумя глазами. От этого взгляд дружелюбнее не стал. – Я готов был поспорить, что ты иудей, но дело твое. Ты не иудей, поверим тебе на слово. Садись, не иудей. Что будешь пить? Что есть? Не думай, что я лезу в твои дела… Мне-то что от того, кто ты есть? Имеешь монету, чтобы расплатиться – и двери моего дома открыты для тебя. Просто у меня на кухне нет кошерной еды, и все здешние евреи об этом знают. Если кому нужен кошер, то ему прямая дорога в заведение Исайи, это в трех кварталах отсюда…
– Мне не нужен кошер, меня устроит все, что у тебя есть, – Иегуда присел на лавку и положил суму у ног. – Не бойся, я заплачу…
Сириец усмехнулся.
– Похлебка из требухи, пироги со свининой, вино… Правда, вино кислое, пусть Юпитер поразит виноторговца Агриппу молнией в его тощий зад! Он продал мне четыре кувшина этой гадости! Но я честно говорю, что это кислятина, и беру за него недорого! Лучше прополоскать рот этим пойлом, чем есть всухомятку, уж поверь! Тебя это устроит?
– Устроит.
– Нужен ночлег?
– Да.
– Хочешь жить один или поспишь в общем зале? Одному – дороже!
– Я знаю. Пока у меня есть деньги, я сниму комнату. А там – посмотрим.
– Так как тебя зовут, не иудей?
– Ксантипп…
– Ты не обижайся, Ксантипп, – сказал Арета с той же кривой улыбкой. – Я хоть и гостеприимный человек, но верить на слово не привык и хочу увидеть деньги. Еда и постель – пять ассов в день. Остановишься на неделю – сделаю скидку, заплатишь три денария. Платить будешь с утра, есть – когда захочешь, но за эти деньги только раз в день. Хочешь водить девок – води, но будете шуметь – выгоню. У меня приличный постоялый двор, а не лупанарий. Понял? Показывай деньги!
– Это за два дня, – Иегуда положил денарий на край стола. – Бери деньги и дай мне напиться, Арета.
Сириец смахнул монету со стола с грацией кота, серебряный кружок мгновенно исчез в пухлой ладони.
– Вода – бесплатно, – прогудел он, явно гордясь своей щедростью, и сделал знак дородной темнокожей рабыне, выглядывавшей из кухонных дверей.
Рабыня оказалась расторопной. Едва Иегуда успел сделать несколько глотков степлившейся воды, как на стол перед ним уже появились глиняная миска с горячей ароматной похлебкой, четверть темного хлеба, еще теплого, недавно из печи, да кусок пирога с начинкой из мяса, лука и яиц. Вино вынесли из погреба, оно было прохладным и действительно очень кислым, хотя, если разбавить…