– Вы разговаривали с Энгри? – сухо спросил Хоуден. Его превосходительство Филипп Б. Энгроув, которого друзья звали Энгри, был послом США в Канаде.
Лексингтон кивнул.
– Ваша встреча с президентом назначена на второе января, – тихо произнес он. – Конечно, в Вашингтоне. Так что у нас есть десять дней.
– Они нам все понадобятся.
– Я знаю.
– Вы обсудили процедуру?
– Не в деталях. Вам будет устроен банкет в первый день – пустая болтовня, как всегда, – затем на другой день встреча, где нас будет всего четверо. Я полагаю, вот тогда-то мы и займемся делом.
– А как насчет сообщения?
Лексингтон упреждающе мотнул головой, и премьер-министр посмотрел в этом направлении. К ним подходил слуга, неся поднос с напитками. Среди них был один-единственный бокал с виноградным соком, который Джеймс Хоуден – трезвенник, как все знали, – предпочитал. И он взял бокал.
Слуга отошел от них, и Лексингтон пригубил виски с водой; в этот момент к ним подошел Арон Голд, главный почтмейстер и единственный еврей в кабинете министров.
– У меня ноги подкашиваются, – объявил он, обращаясь к Лексингтону. – Не могли бы вы намекнуть его превосходительству премьер-министру, чтобы он, ради бога, сел? Тогда и мы все сможем облегчить наши ноги.
– Вот уж никогда не замечал, что вы спешите сесть, Арон, – с улыбкой произнес Артур Лексингтон. – Во всяком случае, судя по вашим речам.
Это услышал стоявший неподалеку Стюарт Каустон и крикнул:
– Отчего это у вас ноги устали, Арон? Разносили почту к Рождеству?
– Ну конечно, меня окружают юмористы, – мрачно произнес главный почтмейстер, – тогда как мне нужно проявление нежности.
– Насколько я понимаю, это у вас уже есть, – заметил Хоуден. «Совершенно идиотская полифония, – подумал он. – Комедийный диалог на репетиции «Макбета». Впрочем, возможно, это необходимо. Проблемы, которые внезапно возникли, затрагивают самое существование Канады и достаточно серьезны». Сколько людей в этой комнате, кроме его самого и Лексингтона, имели хотя бы малейшее представление о том… Теперь окружавшие его и Лексингтона люди отошли.
И Артур Лексингтон тихо произнес:
– Я говорил с Энгри насчет сообщения о встрече, и он снова звонил в Госдепартамент. Там сказали, что президент просил на данное время не делать никаких сообщений. Они, похоже, считают, что, если мы объявим об этом так скоро после российской ноты, возникнут явные сопоставления.