Только очутившись на улице и ежась от вечерней прохлады (все-таки май – это еще не совсем лето), я сообразила, что дежурный просто-напросто от меня отделался. Вот ведь жук! «Идите в городское управление, в убойный отдел!» Ждут меня там, как же! Будут так же отнекиваться и требовать, чтобы пришли родственники.
Сначала я хотела было вернуться и сообщить дежурному, что я раскусила его хитрые уловки. А потом, по совету Леши, проявить настойчивость и оставить заявление.
Но, поразмыслив, решила вернуться утром, уже с Ларискиной фотографией. Ведь фотография в самом деле нужна. Как же можно искать человека, если не знаешь, как он выглядит?
Дома я полночи разбирала свои толком не распакованные после переезда вещи в поисках Ларкиных фотографий. А когда наконец нашла, долго перебирала и плакала. Вспомнилось почему-то, как мы все вместе ездили в апреле к Марише на дачу. Надо сказать, что Маришкин муж Костя очень хорошо относится к нашей Ларке, несмотря на ее взбалмошный характер. День тогда выдался очень теплый, и на всех фотографиях мы дружно жмурились на ярком солнце…
Я даже несколько раз порывалась сбегать за сигаретами в какой-нибудь круглосуточный ларек, но сумела себя перебороть и не поддаться соблазну.
Страшно гордая собой, я заснула уже под утро, и почти сразу мне приснился убитый Вовка Коненко. Вернее, приснился он мне, конечно, живым. Только выглядел он в моем сне не так, как на фотографии на сайте. А так, будто не было того года, что прошел после моего увольнения. Снился мне Вовка живым и веселым, с несерьезным хохолком на макушке. Этот Вовкин хохолок нарушал общее впечатление солидности, к которому его хозяин изо всех сил стремился. И напоминал, каким на самом деле обалдуем был Вовка шесть лет назад, когда издательский дом их представлял собой один-единственный кабинетик, в котором даже стульев на всех не хватало, и замешкавшимся приходилось сидеть на подоконниках. Наши три толстяка были тогда вчерашними студентами. На троих у них была тогда одна неновая «жига» и море идей. Смеялись мы тогда много и по любому поводу. И Вовка хохотал над всякой ерундой и совсем не заботился, насколько солидно при этом выглядит. И хохолок ему тогда совсем не мешал. Это уже потом, когда появились у них «большие деньги»… Эх, Вовка, Вовка! Хороший ты был мужик!