– Ничего, Мошик молока попьет, с котом на пару, из одного блюдца, пока я приеду. А Ленку – отрезвлять будем, в ванну ее, со льдом.
– Тем, не обижай Ленку… У нее же здесь никого нет – только мы с тобой. Единственная моя подруга. Вот вы, мужики, – все такие, думаешь, если замуж вовремя не вышла, то теперь все? Шутки можно бесконечно шутить? Смешно очень? Дежурная невеста, как объявится хряк какой, так сразу “С Ленкой познакомим”.
– Ладно, оставь. Ты не думаешь, что она это нарочно приплелась, как раз в день твоего отъезда, и на ночь в квартире осталась? Лучшие подруги – они, знаешь как, на мужей бросаются.
– Да ну тебя, туда же, язык, как помело, – они остановились у дверей аэропорта под бдительным взором молодого паренька-охранника, – доставай чемоданы, а я тележку возьму.
– Ну, пока, родителям привет, – Артем чмокнул Катерину в уголок губ, стараясь не смазать помаду.
По дороге в Иерусалим в машине было относительно тихо. Мошик играл с морской фуражкой, то снимая, то надевая ее на курчавые черные волосы, то изображая почему-то самолет, выполняющий сложные фигуры высшего пилотажа. Он то и дело выскакивал из ремня безопасности, и Лена снова и снова пыталась всунуть его обратно. Они оба возились на заднем сидении, пока сила и хитрость не брала верх, и Мошик не оказывался на какое-то время пристегнутым, майка заправленной в штаны, а фуражка на голове. Странно, подумал Артем, но никто из них не пытался к нему апеллировать, как это обычно бывало, когда Ленка переусердствовала, и Мошик начинал бунтовать. Потом завязался степенный разговор о кошках, где Артему опять места не нашлось, и которого, как и Мишкиного мочевого пузыря, хватило до самого Латруна.
Из раскрытой двери дохнуло августовским жаром. Артем с трудом заставил себя выйти из машины и, стоя на обочине, проследить за Мошиком. Лена, потягиваясь, тоже вышла из машины и встала рядом. Артем невольно засмотрелся на нее: Ленка надела голубой костюм, прямые светло-русые волосы спадали гораздо ниже плеч, белые туфли, белая сумка, белый обруч в волосах, оказавшийся прямо на уровне артемовых глаз. Русская красавица, подумал Артем, и грудь на месте, и «нижний бюст» при ней, а мужики, понятно – дураки и сволочи, все одного и того же хотят. Сам Артем был вылитое "лицо кавказской национальности" – его принимали за своего представители всех бывших «братских республик» Кавказа, с ним пытались заговорить на разных языках и очень удивлялись что он владеет только русским. Среднего роста, с курчавыми и жесткими черными волосами, Артем был мало похож на российского еврея. В Израиле его тоже принимали иногда за сефарда и очень удивлялись акценту, даже считали, что он просто дурачится, передразнивая «русских.». Катерина же была совершенно неопределенной породы, скорее похожа на типичную гречанку: овальное, почти круглое лицо, вьющиеся каштановые волосы, некрупные правильные волевые черты лица, стройная фигура, немного склонные к полноте бедра, которые Артем так любил.