– И Ложу действительно не интересует, как именно я намерен использовать свои возможности?
– Действительно нет. Вам будет предоставлена любая помощь вне зависимости от того, убиваете ли вы людей или лечите. Забыли: ваш личный счет тринадцать – шесть.
Смотрю на Марио недоверчиво:
– И все свои заключения вы сделали на основе того, что… э… участники были моими клиентами?
– Рамка, Влади Ильич, рамка, как правило, не врет. И, поверьте моему слову, – ваш счет считается весьма и весьма положительным… На одного мерзавца у вас двое хороших людей. Бывает и наоборот, и еще намного хуже.
– И я могу решать, кто мерзавец?
– Можете, Влади. Почему бы и нет – вы не хуже других.
– То есть как?
– Да так. Мы все время встречаем людей и решаем для себя: мерзавец он или приличный человек. Только последствия вашего решения имеют несколько большее значение для означенной личности.
– И она-таки может умереть?
– Сколько вашей душе угодно!
– И вы можете объяснить, как это происходит?
– Я же говорил: никто не знает.
– Но у вас есть гипотеза?
– Эк вы загнули… Ну, есть, конечно. Я думаю, что все дело ввероятности. Вы просто очень сильно повышаете вероятность какого-либо события. Выигрыша в лотерею, несчастного случая, других происшествий.
– Зачатия, например?
– С формальной точки зрения, это тоже лишь событие с определенной вероятностью. Улавливаете?
– В голове не укладывается. И еще вопрос: Ложа же может действовать в своих целях?
– Использовать вас?
– Да.
– Только если вы выразите желание.
– Но кто все-таки определяет добро или зло?
– А вы сами, Влади Ильич! Вы что, хотите, чтобы кто-то разделил для вас все человечество на светлых и темных, на правых и неправых, на своих и врагов, на добрых и злых? Нет, дорогой мой, вы сами будете это делать. Постоянно, каждый день. И вы будете помнить, что от вас может зависеть жизнь и смерть. И вы не будете знать, какая судьба настигнет вашего клиента. Вы можете изо всех сил притворяться, но искреннее подспудное ваше мнение вынесет приговор независимо от вашего сознания. Хотите вы этого или нет.
– А если не хочу?
– Очень просто: не продавайте краски.
– Но ведь должен же я как-то зарабатывать?
– Идите в сторожа.
– Был уже…
– Так не жалуйтесь.
Я замолкаю. Странный у нас какой-то разговор получается: с одной стороны, я не склонен верить ни одному его слову; с другой – сбить Марио с толку невозможно, у него на любое мое возражение готов ответ. И, должен сознаться, его доводы не лишены логики. Странной такой логики, но в какие-то моменты я ловлю себя на том, что он меня убеждает, и я готов ему поверить.