— Но… Как… Александр… Он же… Ты же… — Императрица потеряла дар
речи, ей внезапно стало так обидно, что у нее выкатилась одинокая
слеза. — Как же так?
— Есть такое понятие — «свобода воли», — ласково улыбнулся
бывший Император. — Оно подразумевает, что нельзя заставить
человека делать то, что против его воли.
— Да кто бы говорил!!! — внезапно взорвалась Императрица, а от
её ауры в комнате ощутимо поднялась температура. — Ты же сейчас
шутишь?! Скажи, что ты сейчас шутишь, чёрт побери!!! Какая свобода
воли у меня была, когда ты отдал меня за Меньшикова? Какая свобода
воли у меня была, когда ты пропал, а эта сволочь…. — тут она
осеклась, вспомнив, о ком говорила. — Какая была у меня свобода
воли, когда ты убил его?! Какая свобода воли была, когда меня
отравили и, придя в себя, я поняла, что Империя разваливается, мы
на грани катастрофы, и нужно что-то делать?! Разве у меня дальше
был выбор?! О какой свободе воли ты, чёрт возьми, говоришь?!
— Ты справилась, девочка моя, я тобой горжусь! — отставив чашку
в сторону, бывший Император шагнул к дочери, широко раскинув руки
для объятий. — И справишься дальше, я уверен!
— СТОЯТЬ!!! — от вопля Императрицы вздрогнули стены, а с лица её
отца вмиг слетела улыбка. — Не подходи! Просто не подходи ко
мне!
— Но, доченька… — бывший Император выглядел расстроенным. — Ты
же понимаешь…
— Нет! — взмахнула рукой Императрица и яростно замахала
указательным пальцем у него перед лицом. — Нет-нет-нет! На это уж
не поведусь! Стой здесь! И никуда не уходи!
Разъяренная Императрица выхватила телефон, развернулась на сто
восемьдесят градусов, и быстро покинула спальню отца.
Бухич, оставшись один, пожал плечами, воровато огляделся и
достал из внутреннего кармана плоскую фляжку. Открутил крышку и
сделал несколько больших глотков, которые никак не соотносились со
стороны с величиной фляжки, явно фляжечка была непростой.
После этого он подошел к столу, на которой лежала так и не
раскрытая папка и задумчиво на неё посмотрел. Указательный палец
его вспыхнул, как зажигалка, и лицо Бухича расплылось в широкой
улыбке.
— Саша хочет поговорить с тобой, отец! — разъяренная Императрица
вбежала в спальню через некоторое время, неся в руке мобильник. —
Отец… Отец, ты где?
Императрица недоуменно осмотрелась, но в большой спальне никого
не было. Лишь «противопожарный» столик, впрочем, как и вся мебель в
дворце, был покрыт слоем пепла, а на нем пальцем было криво
выведено два слова и дурацкий смайлик: