Но Люси еще не исполнилось и десяти месяцев; соответственно, мне нельзя было отлучать ее от груди как минимум до года. Если моя проблема кажется вам дурацкой и недостаточно серьезной, чтобы переживать из-за нее, это говорит лишь об одном: вы никогда не были молодой мамой и не жили в либеральном анклаве в конце прошлого века. Пока я раздумывала над тем, отлучать ее или нет (а Брюс, мой муж, притворялся, что мои терзания ему интересны), случилось неизбежное. Я сорвала спину. Теперь середина спины у меня постоянно стреляла, как у согбенного старикашки. Я не могла сидеть прямо на стуле, лежать на диване, поднимать пакеты с продуктами. И тогда я прекратила кормить грудью.
Теперь, после десятилетнего стажа практики йоги, меня так и тянет выдать по этому поводу что-то мудрое, например: я была готова бросить кормление, и мое тело приняло решение за меня. Но тогда я еще не верила в подобную чушь. Вместо этого я погрузилась в мутное болото из угрызений совести, к которым, однако, подмешивалось чувство облегчения. На людях я утверждала, что меня несправедливо лишили полноправного, Богом данного, узаконенного года грудного вскармливания. Перед мужем извинилась в своем недостойном поведении. В присутствии подруг сокрушалась: «О нет! Представьте, не могу кормить малышку!» Но внутри меня всё тайно ликовало. Ведь моя селезенка снова принадлежала мне.
Мы жили в Финни-Ридж, районе на севере Сиэтла, населенном образованными белыми людьми с либеральными взглядами и добрыми намерениями. Впрочем, то же можно сказать о любом другом районе на севере Сиэтла. В Финни-Ридж нет вывесок «Злая собака». У нас такие: «Пожалуйста, будьте бдительны, в доме собака».
Когда я начала жаловаться на боли в спине (а делала я это часто и с чувством), у моих соседей был один ответ: займись йогой. Мой врач сказал, что есть позы, которые помогут укрепить спину. Кассирша в супермаркете посоветовала купить хороший видеокурс по йоге в соседнем эзотерическом магазине. Даже бомж, торгующий газетами для бомжей у входа в супермаркет, высказался: «Не забудьте купить коврик! Без коврика йогой заниматься сложно».
У меня уже было определенное сложившееся представление о йоге. Я думала, что йогой занимаются богатенькие сорокалетние домохозяйки, которым некуда время девать, или худющие фанатичные двадцатидвухлетние вегетарианки – бывшие гимнастки. Меня очень смущал тот факт, что белые люди стремятся изменить себя, практикуя обычаи темнокожих людей, – подозрительная тенденция, на мой взгляд.