– Мы встречались с клиентом и ели курицу.
– Ясно.
Мы сказали друг другу «я люблю тебя» – первое «я люблю тебя», а ведь потом их будет сто, а может, тысячи – и повесили трубки.
Единственная гостиница, которую я знала и могла себе представить, была на шоссе 99 у тоннеля. У входа мигала неоновая вывеска в виде пальмы, а вокруг стояли прямоугольные кирпичные здания. Гостиница даже моему неопытному взгляду казалась паршивой. Меня это волновало.
Папа не вернулся, как я втайне надеялась.
Потом наступило лето, и, как всегда, мы переехали в съемный коттедж с многочисленными братьями и сестрами Бриджет и Мари и кучей друзей; в моих воспоминаниях все из этой компашки, даже двухлетние дети, держат в руках бокалы с вином. Каждый год мы ездили в разные места. Менялись частности, но схема оставалась неизменной: одна большая комната для детей с кучей кроватей; реки вина и задушевное пение для взрослых; целые дни катания на надувных плотах в холодных водах Пьюджет-Саунд. И всегда было какое-нибудь новое задание, главное задание этого лета. Ты или выполнял его, или нет. И от того, сумеешь ли выполнить, зависело, каким тебе запомнится лето. Например, в прошлом году надо было пройти по перилам крыльца высоко-высоко над землей. У Бриджет всегда хорошо получалось. Она также умела драться с мальчишками на кулаках. Старший брат звал ее «маленькой вредительницей».
В том году мы жили на острове Бейбридж в доме, который все называли «домиком ужасов», только вот почему, не припомню. Наверное, в шутку.
То было лето, когда песня Пола Саймона «Кодахром» побила все рекорды в чартах. Мы с Бриджет и Мари немало времени провели, стоя под громадным кедром на лужайке и распевая «О, эти яркие цвета… зеленые краски лета». Мы обнимались за плечи и широко раскрывали рты. Мы с Бриджет и Мари были как одно трехголовое существо.
Мы нашли не слишком высокую крышу чуть выше нашего роста и прыгали с нее. Папа приехал нас навестить и сфотографировал меня тогда, летящую на серебристом солнце, с разметавшимися в прыжке волосами.
В середине лета мы отправились в Порт-Гэмбл в гости к зеленоглазому дяде с усами, с которым познакомились на свином барбекю. Ларри. Ему было двадцать четыре года. Моей матери – тридцать два: мать семейства с огромным домом, лужайкой и домра-ботницей-ирландкой, которая тайком отхлебывала из бутылок со спиртным на верхней полке буфета. Моему отцу было сорок. Эти трое, с их лесенкой из возрастов, выстроились как доминошки, в любой момент готовые упасть. Ларри был добродушным и молчаливым. На этот раз в его доме не было толпы хиппи. Был всего один хиппи: он сам. Он пообещал в следующий раз (значит, будет и следующий?) отвезти нас в кафе «У Эрика». Будет здорово, сказал он. Лучшие молочные коктейли. Самая жирная картошка фри.