— Витя, — угрожающим тоном произнес
я и наградил брата многозначительным взглядом. — Осторожнее. Она
преступница.
— На ее месте я бы поступил так же,
— сухо ответил брат, не сводя глаз с сидевшей за столом медсестры.
— Я бы что угодно сделал ради своей семьи. Тем более в ее
положении…
Я не удержался от кислой улыбки.
— И это мне говорит юрист.
Брат залпом допил свой кофе и
отозвал меня в сторону.
— Послушай, Леш. У нее сейчас нет ни
единой причины нам помогать. А я придумал, как убедить ее встать на
нашу сторону.
Порой мне казалось, что Витя,
закопавшийся в своих книгах по праву и законопроектах, полностью
забыл о том, что в реальной жизни все эти законы едва ли
соблюдались. Он жил в утопии, а представлениях о том, как это
должно работать в теории. Но соблюдать все это на практике
оказывалось куда сложнее.
Я тяжело вздохнул.
— Хочешь, расскажу, как ее вынудят
встать на сторону следствия, Вить? Сейчас Черкасов продемонстрирует
пугающую осведомленность о семье нашей медсестрички до седьмого
колена. Расскажет, где и кем работает ее муж, с кем и в каком
кабаке пьет по пятницам, в какой детский сад ходит ее сын и какого
цвета у него сегодня штанишки… Его люди предоставят полное досье. И
тогда Евгений Александрович найдет слабое место, хотя это уже и так
очевидно…
— Они не имеют права ей
угрожать!
— А она не имела права убивать
человека, — возразил я.
— Она его не убила. И проходит по
статье за покушение.
— Виктор Иоаннович, я вас не узнаю.
Откуда этот приступ гуманизма?
— Оттуда, что я правозащитник, — зло
бросил брат. — И моя специализация — незащищенные слои населения
империи. Следствие обязано действовать в рамках закона. Иначе чем
они отличаются от нанимателей этой женщины?!
Мне аж почудился голос отца. Словно
рот раскрывал брат, а слова принадлежали светлейшему князю. К
счастью или к сожалению, но глава рода и его наследник каким-то
образом сохранили в себе огонь идеализма. Несмотря на все, через
что пришлось пройти за последние пятнадцать лет.
Отец с матерью, конечно, рано дали
нам понять, что мир — место жестокое и несправедливое. И все же при
каждом удобном случае повторяли про негласный дворянский кодекс
чести, который необходимо соблюдать.
Каким же все-таки противоречивым
порой оказывался мой братец.
— Что ты надумал? — устало спросил
я.