И тут же выслушал шквал предостережений и грозных обещаний. Где
снова проскользнули слова «лесоповал», «Сибирь», «решётка» и
описание того, как капитан КГБ собственноручно оторвёт мне голову.
Я отметил, что не почувствовал в голосе Зареченского фальши. Будто
Лев Петрович сам верил в то, что мне говорил. Я ответил капитану
улыбкой. Сообщил Зареченскому, что помню не только московский адрес
Анастасии Бурцевой, но и её домашний телефон. Намекнул Льву
Петровичу, что знаю телефон квартиры Бурцевых не только я. И что «в
случае чего» Насте непременно сообщат, кто и почему «разрушил» нашу
с нею «Большую Любовь». Я пожал плечами и заявил, что даже не
представляю, как отреагируют на Настины жалобы её «папа и
дедушка».
Почти минуту Зареченский рассматривал мою добрую и почти
искреннюю улыбку своими превратившимися в щели пулемётного дота
глазами. Затем он хмыкнул и поинтересовался: не расстроится ли
Анастасия Евгеньевна, если узнает, на что именно я променял «ту
самую Большую Любовь». Я ответил капитану печальным вздохом (не
очень искренним, но громким). Заявил, что «моя любовь останется со
мной навсегда». Демонстративно прижал ладонь к груди напротив
сердца. И добавил, что я патриот своей страны. Пояснил: если страна
не желает, чтобы я принёс ей пользу в качестве мужа Анастасии
Бурцевой и обладателя «хорошей должности в Москве» - я подчинюсь
этому решению… в обмен на крохотную услугу, которую я «по
неосторожности уже пообещал другу».
Повторил:
- Лев Петрович, я всегда выполняю свои обещания.
- По тонкой нити ходишь, Сергей Леонидович, - сказал
Зареченский. – Смотри: не оступись.
Я пообещал капитану, что в «ближайшее время» воздержусь от
«какого-либо общения» с Настей Бурцевой.
Зареченский ответил мне обещанием, что сообщит о разговоре со
мной «заинтересованному лицу». Он припугнул меня строгими фразами
«никому не рассказывайте о нашем разговоре» и «не покидайте
город».
Никаких «сроков» Лев Петрович не озвучил.
- Сергей Леонидович, не переживайте, - сказал он. – Уверяю вас:
вы сразу поймёте, что «заинтересованное лицо» приняло то или иное
решение. Последствия этого решения не заставят себя долго
ждать.
***
В машине Зареченского я провёл тридцать четыре минуты – засёк
время по наручным часам. Наслушался угроз, надышался табачным
дымом. В качестве прощального жеста капитан поздравил меня с
праздником: с днём ВДВ (в этом году я его толком не отметил).
ГАЗ-21 сорвался с места сразу же, как только я покинул его салон. Я
проводил помчавшуюся к перекрёстку «Волгу» взглядом. Выждал, пока
автомобиль скрылся за поворотом. Лишь тогда я огляделся. Отметил:
солнце опустилась за крышу хрущовки, из кроны каштана исчезли
грачи, а Котова по-прежнему стояла на том самом месте, на котором
нас остановил капитан КГБ.