-Я имею право отказаться?
-Нежелательно, Михаил Петрович.
Поскольку Лаврентий Павлович одобрил. Теперь мне с ним объясняться,
меня вы в дурацкое положение поставите, ей-богу. Да и Анечку жаль –
пропадет ведь!
-Простите, а ее-то за что?
-Так ведь сама не захочет. Вы уж
позвольте мне ее биографию вам рассказать – если она, в некотором
роде, моя протеже. Так вот, до двадцать второго июня ни в каких
кадрах она не состояла – Ленинград, студентка, инъяз, кстати
по-немецки она как по-русски говорит. Ну и комсомолка,
парашютистка, Ворошиловский стрелок – как многие у нас. Как война –
так добровольно, в военкомат. И попала вместо фронта в Школу,
парашютисток у нас много, а вот таких, чтоб за немку сошла, или за
фольксдойче, гораздо меньше. Была знакома с то самой «партизанкой
Таней» о которой Лидов расписал, в память о ней взяла ее имя
псевдонимом. Была заброшена в Белоруссию, сначала к партизанам,
затем в Минск. В сорок первом такие часто были расходным материалом
– считалось, что если хоть что-то сделать успеют, уже пользы
принесут больше, чем затраты на подготовку, время было такое,
тяжелое. Так вот она, устроившись в городскую управу, и имея лишь
пару имен вроде бы наших людей, сумела практически в одиночку сеть
создать! Информацию давала, ценную, да и не только – когда поближе
познакомитесь, расскажет она вам, если спросите, как она с
товарищами сумела радиостанцию «Северок» вынести из здания гестапо,
со склада вещественных доказательств. Или как угон нашей молодежи в
Германию сорвали, сначала списки уничтожили, а после успели многих
предупредить – «слухи ходят, прячьтесь». Или как она самолично
точный график железнодорожный добыла и партизанам передала – после
чего десяток эшелонов немецких под откос. Весенний провал, когда
гестапо почти все минское подполье, под корень – не только
пережила, но и активно руку приложила к восстановлению. До сентября
работала беспровально - и везучая, и смелая отчаянно.
А спалилась глупо. В доме соседнем
немец квартировал, чин какой-то в администрации. А у него сынок –
мелкий, а тоже усвоил, что русские, это недочеловеки. Ну и получил
плюху от сына хозяйкиного, в рев, тут разозленный папаша с
парабеллумом, а там еще дети наши были. Так «Таня» наша к этому
фрицу, и говорит – хотите, стреляйте. Но запомните, что в вас тоже
завтра будут стрелять. И в вашего щенка тоже. Немец струсил,
отпрыска схватил, и в дом – ну а Таню спешно выдергивать пришлось;
хорошо, что связной из отряда по случаю чистому, в городе был.