— Надеюсь, — я неопределённо пожал плечами. — А когда бал будет,
не напомнишь?
— Послезавтра. Он всегда в одно и то же время даётся, — мать
если и удивилась, то вида не подала.
— Хорошо, вот послезавтра и посмотрим, что именно Гнедовы имели
в виду. Вы посмотрите, я по понятным причинам не смогу на нём
присутствовать, — покачал я головой. — А я пока пойду с отцом
поздороваюсь.
В библиотеке царил полумрак. Высокие шкафы были заполнены
книгами. Наверное, это правильно, библиотека ведь. Хотя я бывал в
домах, где гордое звание библиотеки присваивали комнате из-за трёх
книжек и четырёх журналов, и занимались в этой комнате чем угодно,
но только не чтением. В доме Давыдовых библиотека была именно
библиотекой.
На диване сидел нестарый ещё мужчина и читал какие-то бумаги,
откладывая их в сторону по одному листу. Породистое лицо
периодически хмурилось, и я расслышал, как он матерится сквозь
стиснутые зубы.
— Привет, — сказал я, привлекая к себе внимание.
— А, Денис, — отец встал с дивана, подошёл ко мне и крепко
обнял. — Вся эта история настолько дурно пахнет, что мне становится
не по себе, — вместо приветствия произнёс он, похлопал меня по
спине и отпустил. — Где это видано, чтобы из-за обычного
несчастного случая такую бучу подняли. — Он покачал головой и
отпустил меня, о чём-то задумавшись.
— Что это? — я кивнул на бумаги, лежащие на диване, чтобы хоть
что-то начать говорить. — Интересно?
— Безумно, — отец протёр глаза и снова сел на диван. — Это твоё
распределение и ответ на мой запрос. Видишь ли, во врачебные
амбулатории обычно не посылают курсантов четвёртого года обучения.
Да, курсантов вообще никогда не посылают во врачебные амбулатории!
— он стукнул себя по раскрытой ладони. — И всё это как снег на
голову. Мало того, что там нет нормальных наставников, которые
смогли бы тебя контролировать и помогать, в случае каких-либо
трудностей, так у вас даже специализация другая. Вот скажи, что ты
будешь делать, если тебе заболевшего ребёнка принесут?
— А-а-а, ну-у-у-у, — глубокомысленно протянув, я упал в кресло,
стоящее неподалёку. — Не знаю, не могу вот прямо сейчас сказать. Но
точно смогу посочувствовать родителям, наверное, — задумался я,
внутренне передёрнувшись. Почему-то с этой точки зрения на своё
распределение не смотрел. С детьми я и не встречался-то никогда
ранее. Не считать же за ребёнка двухметрового лба восемнадцати лет,
идущего на сделку, во имя неразделённой, как правило, первой
любви.