А ведь и, правда, как же она будет уединяться? Неужели все-таки в кустиках? А кто ее будет там охранять? Не Себастин же! Когда они ехали сюда, им с матерью на привалах отгораживали угол в шатре именно для этих целей, куда ставили специальное ведро, которое немедленно выносилось служанками. И они никогда не ели на ходу, всегда останавливались и возводили шатры, отдыхали полноценно после обеда. Может, поэтому так долго и добирались до места?
— Альвина, не надо смущаться, если вам надо, то говорите прямо, нам предстоит провести наедине в этой карете весь день до вечера и потом еще несколько дней нас ждет в пути. Думаю, что столько вы терпеть не сможете, а уж, извините, туалетных, а тем более, ванных комнат, в лесу, увы, нет.
— Мне никуда не надо! – разозлилась от двусмысленной и неудобной ситуации Альвина.
— Что ж, ваше дело, настаивать не буду, – пожал плечами Себастин.
Он подвинулся вперед, его колени задели ноги девушки, она спешно отодвинулась в другой угол кареты. Себастин невозмутимо откинул немного спинку своего сиденья и достал оттуда доску, положил ее на сиденья таким образом, что образовался столик между ними.
— Так, что же нам тут положили, заглядывая в корзины, произнес мужчина.
Он достал полотняную салфетку и предложил Альвине расстелить ее на импровизированном столике. Затем стал доставать еду и выкладывать на расправленную салфетку.
Альвина не стала капризничать, с аппетитом поела то, что выложил Себастин, тем более, что на их с матерью столе уже давно не было таких сыров и копченого мяса. Себастин не смотрел на девушку, вяло жевал, уставившись в окно. Боясь облиться, все же карету немного мотало, Альвина пригубила предложенное мужчиной вино. Она уже и забыла вкус хорошего вина, к тому же, если учесть, что и раньше-то почти его не пробовала. Сложив остатки еды обратно в корзину, Себастин убрал доску на место.
Поев, Себастин опять навалился на стену кареты и закрыл глаза. Альвина с негодованием подумала, что он не хочет с ней общаться. А впрочем, у нее тоже нет желания с ним разговаривать! Надувшись, девушка некоторое время пыхтела, как ежик, вызывая у Себастина улыбку, которую он с трудом сдерживал.
Когда Себастин принял решение все-таки навестить Альвину, не был уверен, что заберет ее с собой. Прошло столько лет, ему казалось, что его любовь выветрилась, как сладостный, одурманивающий дым от погасшей ароматической свечи. Все эти годы он изредка вспоминал ее и представлял, что, возможно Альвина подурнела, или того хуже, вышла замуж, не ведая, что брак недействителен, и нарожала кучу детей. Но появление кузена с просьбой замолвить слово перед королем о его женитьбе на Альвине Лэвирин, весьма его удивило. Оказалось, что Альвина, по словам Людвига, очаровательная, милая, добрая девушка. А то, что кузен назвал ее заботливой, еще больше поразило Себастина. Неужели самовлюбленная, вздорная, не сдержанная на язык Альвина изменилась? Нет, скорее всего, она просто притворяется, чтобы приворожить, заморочить голову молодому человеку, младше нее на несколько лет. Так он думал, направляясь в этот богами забытый Луйск. Он хотел все Альвине рассказать, разбить (растоптать, сорвать) лелеемые ею матримониальные планы и уехать, оставив без надежды иметь когда-нибудь мужа и детей. А он вполне проживет и без законной жены, ведь чтобы иметь наследника не обязательно жениться. Слава богам, вернее королю Флориану, в королевстве теперь есть закон, позволяющий признавать бастардов и передавать им титул.