— Чего-о отметим? — снова всхлипнула я.
— Взросление Марины Викторовны отметим. А сейчас иди в кровать. Прямо сейчас! Быстро! — потребовала Янка.
— Ну иду…
— Отлично. Легла? Умничка моя! А теперь спи. Спи, Сойка. Всё хорошо… Засыпай, душа моя… Слушай меня и засыпай… Спят усталые игрушки… книжки спят…
Мокрые глаза закрылись сами собой. Я даже одеяло натянуть на себя не успела. Зато чувствовала, что Янка не только поёт мне колыбельную, но и словно сидит рядом, держа за руку. И гладит предплечье, ласково так, тихонечко… как мама…
А ведь я ей ещё про сазана не рассказала…
***
На дверку моего холодильника прицеплен магнитик с изображением овцы, распластавшейся перед открытым ноутбуком, и надписью: «Требую отменить утро». Я не веду ночной образ жизни, но с овцой согласна. В том плане, что не верю, будто утро мудренее вечера. Вовсе нет! Особенно когда сильно недоспала…
Маринка выглядела, слава богу, как всегда: зевала, тормозила и, поедая яичницу с колбасой, сонно мне улыбалась. Никаких следов ночного ужаса…
Выпроводив дочь в школу, я немедленно позвонила Янке.
— Я уже почти еду! — заявила подруга. — Буквально час ещё, и я у тебя.
Не приснилось, значит. Не то чтобы я особенно надеялась… А раз не приснилось это — то реально и всё остальное.
— Ясь, ты лучше поспи сначала, — сказала я, подавив тяжкий вздох. — Со мной всё в порядке. Выспишься — и приезжай тогда.
— Уверена?
— Конечно. Извини, это я ночью со страху…
— Нечего бояться, и извиняться не за что, — решительно сообщила Янка. — Ладно, я тогда за Маринкой в школу зайду. Свожу её в кафешку на мороженое, и придём вместе.
— Это вместо обеда, чтобы аппетит перебить?
— Мы и тебе принесём, не вредничай. Ну всё тогда, часа в четыре жди. Ты точно в порядке?
— Да. У меня и дел до обеда вагон, некогда страдать.
Чистая правда, кстати. Надо дождаться клиентку, потом купить еду, спортивный костюм и ехать на дачу. И обувь же… Но с размером можно сильно не угадать! Или ничего не покупать, кроме еды и воды? Он же хочет кому-то позвонить, наверняка привезут ему шмотки…
Всё это я обдумывала, машинально начёсывая пушистую чёлку связанного на заказ тигрёнка — рыже-чёрного, пушистого, с розовым бантом и умильной мордочкой, тридцать сантиметров в высоту, между прочим. Вообще, у моей работы единственный недостаток: слишком жаль расставаться со сделанными игрушками. Такие милашки! Разве что когда вяжешь какого-нибудь монстрика — вздыхать не о чем. Благо дочь их тоже не любит — невзирая на подростковую «готичность», предпочитает нормальных зверюшек.