— Голову — тебе в неё пить и есть, — хмыкнул собеседник. —
Илюха, ты мне всё-ё-ё расскажешь. Чую, что-то у тебя стряслось.
Сегодня будешь у меня как партизан на допросе. — Приятель захохотал
уже в голос. — До вечера. — И положил трубку.
Не знаю, как там партизаны, но я планировал сдаться сразу.
Изложу Серёге суть проблемы — он мужик правильный, твёрдо стоящий
на земле, привык решать любой вопрос быстро и чётко. Авось,
посоветует чего или, на худой конец, сдаст меня в дурку. А там —
препараты посильнее снотворного. Может тамошние обитатели и снов не
видят. Какие могут быть сны у овощей?
К дому, где проживал друг, я подходил в до предела накрученной
кондиции. Солнце почти закатилось за горизонт и жару сменила духота
июньского вечера. Впрочем, положи меня сейчас в ванну, наполненную
льдом, я и там буду утирать холодную испарину со лба. Час назад я
даже температуру померил — тридцать шесть и шесть, показанные
градусником, рекомендовали успокоиться, но мандраж с приближением
ночи становился лишь сильнее.
— Вечер в хату, — гаркнул я, проходя в квартиру друга. От нервов
меня несло.
— Юпи тебе на язык, — ответил Сергей и поплевал через плечо. —
Здорова, заходи!
— Действительно тьфу-тьфу-тьфу, — признал я, что шутка
неудачная. — Вот, чтоб не с пустыми руками.
Я протянул небольшой магазинный торт, за которым быстро сбегал
перед визитом.
— Нафига он нам? — ухмыльнулся приятель. — Мы чай вряд ли пить
будем.
— Девочек своих порадуешь. Они когда возвращаются?
— Завтра, — Сергей взял моё гостевое подношение и потопал на
кухню. — Проходи, шашлык остывает.
Квартира Сергея была значительно больше моей, а кухня смело
могла именоваться кухней-столовой. Куда там моему пищеблоку, где,
сидя в центре, я мог дотянуться почти до любого объекта.
Выставленное на кухонном столе изобилие предполагало долгий
вдумчивый разговор, который и состоялся сразу после первой рюмки
водки.
Я стойко терпел, пока мне, по старой доброй традиции, пеняли за
мой затворнический образ жизни, припоминали сколько раз меня
«по-братски» предлагали вытащить из моего болота, пытали на предмет
желания, наконец, завести семью. Когда же Сергей заметил, что я
подозрительно покладист и даже не пытаюсь с ним спорить, он разлил
по рюмкам из уже ополовиненной бутылки и спросил — что там у меня
такого стряслось. Тут меня прорвало и я вывалил на друга долгий
сбивчивый монолог, описывающий весь ужас последних двух дней моей
жизни. Серёга выслушал, налил нам ещё по одной, выпил, помолчал и,
глядя на меня как на малое дитя, сказал: