Трофейные танки начали сильно отставать, впрочем, как и
моторизованная пехота, идущая в пешем порядке.
«Надо держать дистанцию и обстреливать позиции», — подумал
Удальский. — «Дождёмся танков и пехоты, а потом продолжим».
Внимательно рассмотрев посадки на предмет признаков присутствия
вражеской бронетехники, Бронислав выждал, пока они подъедут к ним
хотя бы на пятьсот метров, после чего дал команду на остановку.
— Сигнализируй роте — стоп! — приказал он радисту. — Свободный
огонь по лесопосадке!
Механик-водитель дал сигнал клаксоном, после чего радист отмахал
нужную последовательность флажками.
Бронеавтомобили, строго придерживающиеся боевого порядка,
остановились почти ровной линией и почти сразу же начали стрельбу
из пулемётов и пушек.
Удальский вгляделся в прицел и увидел окопы с вражескими
солдатами.
Заработала артиллерия противника.
Эффект от этого будет так себе, потому что пехоты ещё нет — это
тоже часть плана командования. Потерять несколько броневиков — это
лучше, чем потерять сотни солдат. Генерал Немиров очень
чувствителен к потерям среди личного состава и крайне суров, когда
выясняется, что красноармейцы погибли из-за халатности или
некомпетентности командира.
Его практически щепетильное отношение к вверенным бойцам
известно уже давно. Ещё в Империалистическую войну он на свои
средства покупал железные печи, чтобы его подчинённые не мёрзли и
от того меньше болели — солдаты такое просто так не забывают…
Репутация у генерала Немирова в войсках соответствующая — его
уважают и любят. И желающих перевестись в 1-й гвардейский
механизированный корпус меньше не становится.
И дело даже не в том, что тут снабжение лучше. Дело в том, что
1-й гвардейский — это победы и слава, а также строгий, но
заботливый командир, держащий интендантов в ежовых рукавицах.
— Два часа, Марк один! — выкрикнул наблюдатель.
Удальский лихорадочно быстро повернул башню, после чего открыл
огонь по новой цели. Он сразу же начал дубасить из «пом-пома» по
области вокруг спонсона с пушкой, которая начала поворачиваться в
их сторону.
Броня танка заведомо уступала бронебойности 37-миллиметровой
пушки системы Максима, поэтому пушка в спонсоне замерла, так и не
сделав ни одного выстрела.
Дальше Удальский переключился на носовую часть корпуса, чтобы
уничтожить механика-водителя. Нельзя, чтобы этот танк отступил за
лесопосадку.