Завтра он распечатает то, что написал, – сегодня он не хотел, чтобы мини-принтер, который он привез с собой, разбудил Керстин, спавшую в соседней комнате.
В половине четвертого он снова выключил свет над своим ночным столиком и наконец уснул.
Он нес напечатанное в трех экземплярах в своей сумке формата А5. Йона еще не знал, как передать Линде свое послание, но он был оптимистом. Как-нибудь наверняка получится, а так как внести небольшую сумятицу может быть очень веселым занятием, то он удивит своим посланием и Арона. Если вчера в спальне был он, то напечатанный Йоной текст по меньшей мере вселит в него неуверенность. А это, по мнению Йоны, было даже лучше.
На сегодня в учебном плане первой была запланирована лекция Лихтенбергера, и при других условиях Йоне было бы интересно, как профессор отреагировал бы на него в этот раз. Как же он обидел его своим вторжением на старший курс, практически «отодвинув» его от ведения лекции, заняв место у доски.
Но больше всего он был занят тем, что обдумывал свои планы. Лучше, если они будут разными и их будет много. Хотя если Линда сегодня, например, лежит с насморком в постели, то все будет напрасно.
Ты ребенок, да к тому же избалованный.
Йоне до сих пор было больно, когда он вспоминал эти слова. Ну хорошо, тогда он и вправду ребенок. А дети могут играть, не так ли? Именно этим он и займется. Интересно, как….
– Йона Вольфрам? Я правильно запомнил ваше имя?
Только благодаря сдержанному шепоту вокруг Йона понял, что Лихтенбергер обращается к нему не в первый раз. Черт, не следовало бы так глубоко погружаться в свои мысли, а то всегда выходило так, как будто кто-то выключал мир вокруг него.
– Да, все верно, – сказал он. Это прозвучало очень высокомерно. – Мне очень жаль, что я не сразу ответил. Это было невежливо с моей стороны.
Профессор явно был удивлен признанием Йоны, но быстро взял себя в руки:
– Как вы думаете, на этот раз вы справитесь с тем, что занятие буду вести все-таки я?
Йона кивнул, улыбаясь. Так дружелюбно, что даже свело уголки рта.
– Конечно. Извините меня за прошлый раз.
На этом Йона выключил свое внимание. Он настолько владел материалом, что мог рассказать его даже во сне. Вместо этого он стал думать о том, как бы выяснить, где будет обедать Линда.
Лихтенбергер писал на доске одну формулу за другой; в это время Йона подумал, что можно пойти после лекции в столовую и оставаться там до тех пор, пока не встретит Линду.