— А цветы…
Но Мир, очевидно ее перебил. Марс слышал, как брат досадливо извиняется, что о цветах не вспомнил, замотался, забегался, дел выше крыши.
— Все в порядке, солнце, — вздохнула девушка, улыбнулась, а вот на Марса взглянула с такой злостью и ненавистью, что он бы даже расстроился, в какой-нибудь другой жизни, разумеется.
— Марс обещал вести себя прилично, — разобрал парень фразу брата, усмехнулся, но на всякий случай кивнул.
А Жасмин, стрельнув в его сторону убийственным взглядом, выдала:
— Твой брат уже обещал что-то подобное, а сам сунул свои гениталии в рот Инге прямо на свадьбе наших родителей. Думаешь, я поверю его обещаниям?
Мир что-то ответил, но Марсель не разобрал. Его начинала забавлять вся эта ситуация, а еще слегка нервировать. А нервничать Марс жутко не любил.
Спрятав телефон в сумочку, Жасмин отвернулась к окну.
— Меня этим не купишь, понял? — мотнула она головой на корзину.
— И не собирался, — фыркнул парень, а потом вкрадчиво и нахально уточнил: — Значит, тебя волнует мой член во рту у левой бабы?
— Я не стану отвечать на подобные вопросы, — спокойно и сухо произнесла Жасмин и сделала вид, что полностью погружена в переписку с невидимым собеседником.
Марс повел плечом, уставился на тонкие лодыжки, видневшиеся из-под платья. Хрупкие косточки так и притянули его взор, и парень представил, как проведет по ним сначала пальцами, а потом, вполне возможно, и ртом.
Эта мысль заставила нахмуриться. Ну уж хрен там! Он не собирается уступать своим принципам и вылизывать ноги како-то бабе! Он, млять, самец, а не чертов слюнтяй!
Марсель отвернулся. И хорошо, что лимузин уже выруливал на площадь перед гребаным театром. И надо же, репортеров собралось вокруг тьма. Так и хотелось каждого персонально послать по назначению.
Но Марс вовремя вспомнил, что сейчас он играет роль Мира. А Мир совсем другой.
***
Тарновский еще раз убедился, что опера — вот совершенно не его. Он бы заснул, если бы в соседнем кресле не было Жасмин. А так, хоть какая-то радость от всего этого шума, визга, аплодисментов.
И да, он внаглую пользовался тем, что для всего общества сейчас он Мирослав Тарновский. А потому, пусть и завязалась короткая борьба, а он все же отвоевал тонкую и хрупкую девичью кисть и держал в ладони.
Наверное, он как-то сегодня по-особенному спятил, потому что касаться нежной кожи кончиками пальцев ему нравилось. Жас пыталась вытянуть ладонь, бросала на него взгляды, не обещавшие ничего хорошего. Он так и чувствовал, как она перебирает в мыслях все способы расправы с ним. Но его это даже забавляло.