Мне нужно просто отвести ребёнка в школу. Но в последний момент, когда Маргаритка уже выходит из квартиры, я хватаю губную помаду и делаю несколько уверенных мазков. Губы выглядят ярче и сочнее. Покрытые алой помадой, будто бы кричат: поцелуй меня. Стираю эту пошлость с губ, вазюкая по лицу тыльной стороной ладони.
Мы выходим на площадку и, зевнув, я пропускаю ребенка в лифт.
— А нам обещали поход в кукольный театр.
— Класс.
Взявшись за руки, мы переходим дорогу и уже минут через пять оказываемся в просторном холле школы. Расстегиваю куртку дочери, складываю вещи и непроизвольно осматриваюсь. В холле несколько учителей, много детей и родителей. Что-то побуждает меня оглядываться. Какое-то странное предвкушение, как бывало в детстве перед Новым годом при виде праздничных украшений в магазинах. Должна произойти какая-то магия. Ведь не просто так сердце лупит учащëнно и дыхание ускоряется.
— Мама, помоги мне, пожалуйста, — дочка просит поправить ремень рюкзака.
Сегодня мы заняли место совсем рядом со столом вахтëрши, где сложены мел, какие-то журналы и амбарная книга для учётных записей.
— Так! — звучит требовательный мужской голос. — Значит, все слушаем меня и передвигаемся исключительно строем!
К столу приближается тот, кого я непроизвольно высматриваю как только переступила порог школы. Секундная передышка, и дыхание из учащенного превращается в судорожное.
— Мама, я пошла.
— Удачи, доченька.
Я медленно складываю вещи, как будто нарочно растягивая время. В незнакомом учителе я чувствую сотню маленьких притягательных деталей: особенный глубокий тембр голоса, правильная речь, властная позиция и что-то такое, указывающее, что ему не плевать на этих, по сути чужих, детей.
— Никаких лишних телодвижений. Выигрываем олимпиаду и уходим.
Молодёжь смеётся, и я тоже безотчетно улыбаюсь. Остро реагирую, не могу перебороть возникшее из ниоткуда любопытство и осмыслить неразбериху внутри.
— Сорокина, пиши список. Только твой почерк можно разобрать без помощи графолога.
— А это кто? — тоненько спрашивает скромная девочка с косой.
— Тот, кто графиком твоих месячных заведует!
— Сидоров, — резко одëргивает, — сейчас же извинись перед девушкой.
— Извини меня, Сорокина.
— Так-то лучше!
— Все расписываемся и отправляемся в двадцать седьмую школу, где, учитывая ваши недюжинные способности и колоссальную сообразительность, нас ждёт небывалый успех.