- Я… могу… - заговорила снова, уже не так агрессивно. - Я могу на кухне отработать.
«Вот так новость! Не знал, что в половых отношениях московской богемы по-прежнему ценятся борщи с котлетами».
- Прямо сейчас? - дуло переместилось в область сердца. - Там конечно не так удобно, как здесь или в спальне, но раз ты настаиваешь…
Стрелка шла к кульминации. Антикварные часы с кукушкой, которые куковали только по собственному хотению не чаще пары раз в год, вдруг начали отбивать полночь. Граф не стал отказывать себе в удовольствии, разрешил своему графИну поглумиться над девчонкой, раз уже все так раскалилось.
- Тю-тю - миллион, Лерчик? Или, вернее, ку-ку?
Это ку-ку разорвалось оглушающим хлопком и просвистело в полуметре над головой Глеба, который вчера только подстригся почти под ноль и колебания температур ощущал макушкой.
Пуля. Вполне настоящая пуля прошила Китель Сталина - картину-портрет с одноимённым названием, написанную каким-то неизвестным художником - современником отца режима. Наверняка, расстрелянным или сгноённым в лагере для тружеников культуры и прочей интеллигенции. Очень реалистичный, до волосков в густых пегих усах, вождь был подарен крестному отцу Графа каким-то кэгэбэшником незадолго до развала Союза. Некоронованный монарх говорил, что это не портрет, а напоминание, что человек, кем бы он ни являлся, всегда чей-то раб, пока у него есть кому поклоняться.
Глеб не верил в Бога и прочую эзотерику, но построил часовню и храм в родном селе, знал, что несколько набожных старушек молятся и ставят за его здравие свечки. Местные СМИ увидели в этом информационный повод и разродились статьями про бизнесмена, одинаково щедро спонсирующего конкурсы красоты и благотворительные фонды. Однажды, на каком-то религиозном мероприятии, где он с некоторых пор обязан был присутствовать (раз ступил на одну из ступеней пирамиды власти), к нему подошла старушка, похлопала его сухой рукой по плечу и сказала:
- Ничего, сынок, зачтется. Каждое посаженное дерево превратится рано или поздно в рощу.
Возможно, двух храмов, нескольких десятков дубовых и сосновых алей и столько же спасённых от героинового рабства детдомовцев, как раз и хватило, чтобы это «ку-ку» не стало последним в жизни Глеба Гордеевича. Иначе, как объяснить, что эта настоящая пушка оказалась на месте своей точной копии? И в руках именно этой девчонки, а не того, кто умеет стрелять?