- Да хватит уже, Мария Владимировна! - взвизгнула вдруг мама. -
Я, чего доброго, теперь уснуть не смогу...
- Ну ба, расскажи дальше, - веселился я. - Интересно же.
"Красные перчатки..." Во бред какой!
- Девочке было очень страшно, - продолжала бабушка замогильным
голосом, не обращая внимания на трясущуюся от страха маму, - но она
сделала, как было ей велено. И тогда из могилы вылезла краснолицая
женщина, предсказав, что у девочки умрет бабушка. Очень скоро
бабушка действительно умерла, и на ее похоронах девочка снова
увидела ту самую женщину. Она сказала ей: «Ты тоже скоро умрешь».
Так и произошло. Девочку похоронили, лежит она в гробу и видит свою
бабушку, а у той страшное красное лицо. И у самой девочки красное
лицо. С тех пор они приходят ко всем, кто покупает красные
перчатки. Чушь несусветная, конечно, но нам тогда нравилось.
Нервишки щекотали эти страшилки знатно.
Бабушка вспомнила еще несколько страшилок, напоила нас с мамой
чаем с пирогом, а потом проводила домой. По дороге мама ругала
бабушку на чем свет стоит. А я, здоровый пятнадцатилетний
двухметровый лоб, спал в ту ночь с включенным светом и дал себе
зарок никогда в жизни больше в магазинах не смотреть на красные
перчатки.
На следующий день Валька растолкал меня задолго до побудки.
- Ммм.... Ты чего? - сонно пробормотал я, перекатываясь на
другой бок и накрывая голову подушкой. - Отстань, я все правки
вчера заказчику отправил.
- Какие правки, тормоз! Открытие смены сегодня! Какие у тебя
заказчики? Фарцой все-таки заняться надумал? Заказчики у него... -
Валька скинул с меня одеяло. - Не отдам, пока не встанешь. И так
полжизни проспал! Вставай!
Я открыл осоловелые глаза и сел на краешек кровати. Было
довольно зябко, и я поежился. Я вспомнил, что почти всю ночь мне
снился сон, как я гуляю по какому-то старому заброшенному
пионерскому лагерю. Я бродил по дорожкам между корпусами, в которых
уже давно не слышался детский смех. Слышен был только шелест
вестра, который поднимал вверх ворох опавших осенних листьев.
Сгущались сумерки, и становилось все холоднее и холоднее. Вот-вот
должен был начаться ливень. Все вокруг выглядело довольно старым и
ветхим. Скорее всего, лагерь когда-то закрыли из-за недостатка
финансирования, и теперь он был отдан на растерзание черметчикам и
вандалам. То тут, то здесь виднелись нецензурные надписи, сделанные
явно не пионерами. Я прошел мимо комнат с надписями "Хлеборезка",
"Цех выпечки". В одной комнате стояли ржавые умывальники, висело
разбитое большое зеркало, а над ним - плакат с надписью: "Мой руки
перед едой!".