Кольку после долгих изматывающих вопросов уже хотели было
отпустить, так как улик, указывающих на его причастность, не было.
Но вдруг кто-то из девочек вспомнил, что незадолго до
несостоявшегося свидания, а именно - всего за пару часов, красный
от злости Колька бегал по лагерю и кричал: "Убью, тварь!". Парня
снова забрали в Москву на допросы и вернулся он оттуда совсем
другим, будто потерянным. Потом потихоньку пришел в себя, взялся за
ум, вполне прилично окончил школу. Однако от прежнего разбитного
веселого парня с хулиганскими замашками не осталось и следа: Колька
не принимал участия в тусовках с местной пацанвой, безучастно ходил
на уроки, делал домашку, а в остальное время - просто бродил по
городу с безучастными глазами. Это рассказывали пацаны, которые
жили в Москве с ним по соседству. Несмотря на то, что тело девушки
так и не нашли, в виновности Кольки никто не сомневался. Его
превратили в местного изгоя. Со временем Кольке с матерью пришлось
даже переехать в другой район Москвы, чтобы не терпеть
насмешки.
Со временем история с исчезновением девушки обрастала разными
мифическими подробностями: будто бы девочку незадолго до пропажи
видели на трассе садящейся в какую-то фуру или будто бы она
объявлялась в разных концах Москвы под другим именем... Кто-то
говорил, что она ушла в близлежащую деревню и стала там жить, как
отшельница, но ни одна из этих зацепок не нашла подтверждения, а
канувшая в небытие Вика стала местной лагерной страшилкой, которой
пугали друг друга сменяющиеся поколения приезжающих на отдых
детей.
В первый раз, когда Валька рассказывал мне эту историю, ругаясь
и оттираю намертво прилипшую к кровати чью-то жвачку, я особо не
обратил на нее внимания. Да, бывает такое, что дети пропадают.
Печально, конечно, но что поделать... Я прекрасно понимал, что
негодяи, покушающиеся на школьников и даже дошкольников, были, есть
и будут во все времена, поэтому всегда с недоверием относился к
фразе: "А вот в СССР было все безопасно, и дети до самого вечера на
улице гуляли, никто никого не трогал, а ключ хранили под
половичком, и никто ничего не воровал". И воровали, и грабили, и
обижали... Вспомнить хотя бы печально известного маньяка по кличке
"Мосгаз", который орудовал в Москве в пятидесятые годы. Или
Анатолия Сливко, который в своем походном отряде "ЧЕРГИД" ("Через
реки, горы и долины") творил немыслимое и успешно скрывался долгие
годы... Поэтому я отчасти даже понимал родителей, которые тряслись
надо мной и лишний раз одного никуда не отпускали, и никогда на них
не обижался. Единственный ребенок, который получился только спустя
много лет после свадьбы. Конечно, они боялись меня потерять...