Я вернулся в гостиную и на остатке жизненного ресурса рухнул мордой в диван.
– Э-э, поосторожней! – слегка напрягся Влад, – ты пока ещё на долечивании. Считай, в реабилитационном центре, но только в отдельной палате. Теперь твоё лицо не просто морда, а государственное достояние, понятно? Чужое имущество. Зря что ли мы столько бились над ним – каждый штрих в оригинал вгоняли, по внешности и голосово. Ну и в целом.
– Чтобы что, Владик? – подал я голос от диванной подушки, – и вообще, с какого перепуга я тут оказался? Почему я?
– Ну тут не одна причина, – развёл руками Хорьков, – во-первых, изначально похож. Плюс рост, вес и тип волос. Во-вторых, родня отсутствует. Сам понимаешь, насколько это важно. Признаться, имеются разновсякие варианты помимо твоего, но, как говорится, Манька дома – Ваньки нет, и наоборот: лицом годен, а живот практически неубираем, или всё, допустим, при нём, а голос настолько дурной, что никакая хирургия не справится, хоть глотку целиком вынимай и новую вправляй. Про возраст вообще не говорю, тут дело ясное – или он есть, или нет его, какой нужен. Но главная беда с теми, у кого дети эти чёртовы, будь они прокляты, плюс жёны там разные, бабки-дедки всякие, друзья бесчисленные и друзья друзей друзей. Чихни – все в курсе, хоть убивай их всех, понимаешь. – Он саркастически скривился. – Шучу.
– А чего надо-то всё же, – не удержался я, – чего вы от меня конкретно хотите, Владик?
– Того и хотим, драгоценный друг Грузинов, чтобы стал ты окончательно и полноценно наш и только наш. – Хорьков явно не скрывал правды, и это добавляло уверенности, что всё же меня не заколбасят. – Чтобы ты целиком отдал себя на службу Родине, обретя новый статус и постоянную прописку на этой вот кремлёвской жилплощади. Ну кто, если не ты, сам подумай! Ни родни, ни кого из близких, если случайную шушеру какую-нибудь отбросить. Ни детей, опять же, и, насколько знаем, ни одной действующей любовницы. – Он чуть загадочно хмыкнул. – Ну разве если только не считать Блажнову.
– Это кто ещё? – напрягся я. – Какую Блажнову? Не знаю такой.
– Так санитарка твоя, какая заботу проявляла, пока ты в коматозке отдыхал, – по-доброму улыбнулся Влад, – на минус третьем горизонте.
Я вздохнул:
– Есть, чего вы обо мне не знаете, интересно?
– Такого нет, – с неожиданной жёсткостью в голосе отреагировал Влад, – нет и не будет, Гарик. И считай, что тебе ещё очень повезло. Потому что те, кто над тобой работал, в отличие о тебя вообще оттуда не выйдут, никогда. По крайней мере, до той поры, пока их не вынесут, или же до срока истечения гостайны. В общем, в порядке очерёдности наступления события. И они в курсе, между прочим. И согласны. Потому что патриоты. И родня у них на госсодержании.