. По своей конфигурации это были самые современные укрепления для своего времени. Если еще учесть, что на холме был источник воды, и глубокая пещера, где был устроен пороховой погреб, то форт был действительно неприступным. Чтобы попасть в него, атакующим нужно было подниматься по узкой дороге вдоль стен с бойницами. В это время их можно было обстреливать с бастионов, как во фронт, так и в тыл. Такой перекрестный огонь не выдержали бы даже самые отважные солдаты самой лучшей армии мира, что с блеском в 1643 году продемонстрировали испанцы. Шесть кораблей и шестьсот солдат взять Тортугу так и не смогли. Так что литературный Левассер – негодяй, предатель и убийца, отрицательный герой, в общем-то, никакого сравнения со своим прототипом не выдерживает.
Вот ведь, блин, ухмыльнулся он про себя, офигительный разговор по пьяни-то получается. Ты еще справку из Большой Советской энциклопедии выдай, эрудит х…, сам знаешь, какой.
– Откуда знаешь?
– Я в отличие от тебя, книжку прочитав, тупо на Луну не смотрю, и не мечтаю о несбыточном. И давно уже понял, что любая литература опирается на реальные факты и реальных людей. И мастерство писателя заключается не в том, чтобы описать что произошло, а в том – как это произошло. Мысли, диалоги, первый и второй план… Эксквемелина читала?
– Кого? – она непонимающе уставилась на него поверх фужера.
– Естественно… – очередное пожатие плечами выглядело как сухая констатация факта. – Французский врач, по случаю ставший буканьером на Тортуге и принимавший непосредственное участие в знаменитых панамских походах Генри Моргана. Суть улавливаешь? Питер Блад кем по профессии был?
– Врачом… – слегка потрясенно отреагировала собеседница.
– Так вот, он, Эксквемелин конечно, а не Блад, по итогу своих приключений написал книгу «Пираты Америки», на материалах которой не одно поколение писателей кормилось. И знаешь почему?
– Потому что он описывал, что произошло?
– Именно. Но не описывал – как. Просто банальная передача информации. И, сказать по правде, наиболее бесцеремонно Эксквемелина использовал именно Сабатини.
– В смысле – полностью переписал?! – изумилась она.
– В смысле адаптации к своей «Одиссее…», то есть, к «Одиссее капитана Блада», конечно. Принято считать, что прототипом капитана Блада был Генри Морган, но на самом деле все не так просто, образ Блада – это, если хочешь, триумвират трех наиболее знаменитых корсаров Мэйна – упомянутый выше Генри Морган (хорош выеживаться! – в который раз подумал он про себя), Франсуа Л’Оллонэ и Уильям Дампир. Три стороны его многогранной души… – он внезапно замолчал, в который раз тщетно попытавшись вглядеться во мрак за иллюминатором.