Наполеон, независимо от того, что утверждают его хулители, не был ни властным, ни неуступчивым в своих убеждениях. Он стремился к полной ясности в вопросах, и он желал слышать мнение каждого, кто хоть что-нибудь знал по их существу. У некоторых членов Совета иногда пробуждалось желание угодить ему, но как только он его замечал, он сразу же возвращал обсуждение в естественное русло. «Господа, – говорил он своим соратникам, – я пригласил вас сюда не для того, чтобы вложить в вас свое мнением, но для того, чтобы услышать ваше. Изложите мне вашу точку зрения, и я посмотрю, насколько то, что вы предлагаете, лучше моего.
Пока мы были в Булони, он преподал урок такого рода морскому министру. Он предложил ему несколько вопросов, на что мсье Декрес ответил лишь целым каскадом льстивых комплиментов. «Мсье Декрес, писал ему Наполеон. – Я прошу вас завтра прислать мне ваши соображения по следующему вопросу – учитывая нынешнее состояние дел, будет ли правильно, если адмирал Вильнев останется в Кадисе? Попытайтесь оценить все сложившиеся обстоятельства и ситуацию, в каковой сейчас пребывают Франция и Англия. И не отправляйте мне больше писем, подобных тем, что вы послали мне вчера, – они бессмысленны. Я хочу только одного – добиться успеха, для чего я молю Бога, etc».
Незадолго до битвы при Аустерлице часть армии находилась на очень неблагоприятной позиции, и генерал, командовавший ей, открыто преувеличивал ее недостатки. Тем не менее, на Совете, он не только утверждал, что она очень даже недурна, но даже обещал удержать ее. «Как же так, маршал? – спросил Великий Герцог де Берг.[2] – Что же стало с теми сомнениями, которые вы еще так недавно терзали вас?» «К чему кокетство, если мы собрались для принятия решения? – парировал маршал Ланн. – Мы должны представить все Императору в истинном свете, так, чтобы он мог поступить так, как сочтет целесообразным». «Вы правы, – сказал Наполеон, – те, кто желают моих милостей, не должны меня обманывать».
Но хотя он всегда был готов получить совет от тех, кто был способен дать его, он совершенно не терпел рассуждающих на незнакомые им темы. Однажды Феш решил высказаться об испанской войне. Но успев произнести лишь пару слов, как подведя его к окну, Наполеон спросил: «Вы видите эту звезду?» Разговор происходил в полдень, и кардинал ответил, что не видит никакой звезды. «Прекрасно, – сказал Наполеон, значит я пока единственный, кто ее видит, а стало быть, я продолжу свой путь и не услышу никаких рассуждений о своем поведении».