– Что ж это за жизнь такая, когда вокруг гражданская война?
– Ты, Чернышев, всё ещё загружен марксистско-ленинской политинформацией… – засмеялся Громов. – …Война, она там. А у нас Перестройка. Можно без оглядки и без опаски говорить о чём угодно. Свобода у нас такая, что практически любой, за каких-то пару месяцев, может стать миллионером.
– Постой-постой… – Виктор будто вспомнил о чём-то. – …Коль есть миллионеры, значит обязательно должны быть и нищие. Ведь это прописные истины.
– И что с того?.. – удивился Юрий Александрович. – …Вон Васька Угрюмов. Как был лентяем, да пропойцей, так и остался таким же ущербным. Зато у меня, у рабочего и целеустремлённого человека, как говорится: всё на мази. Я профессионал. Слесарь с большой буквы «С». Такие как я, при любой власти будут востребованы.
– Громов, такие как ты… – вмешался в разговор озлобленный Василий Иванович. – …Хитрые, завистливые, скользкие и пронырливые, уж точно, в любую задницу без мыла проскочат. Такие, всегда знают с кем попить; кого подмазать; а когда и интрижку закрутить. Они готовы идти по головам и по трупам. Кабы не та авария… Ты бы у меня, по сей день в подмастерьях ходил…
– Эх, Юрка-Юрка… – тяжело вздохнул Виктор. – …Я то, грешным делом, уже забыл ту былую обиду. Посчитал: что там, на границе ты, просто-напросто смалодушничал, слегка перетрусил. Молоды мы были, и подобное могло приключиться с каждым. А на самом деле, ты и впрямь с гнилым и паскудным нутром.
– Хватит. Надоело… – возмутилась Рая. – …Да что же вы за люди?.. В последние минуты вам и поговорить больше не о чем, кроме как о набившей оскомину политике? Вы что, не понимаете: этот… – она указала куда-то вверх. – …Только того и желает, чтоб все мы здесь перегрызли друг друга. Мужики, очнитесь…
– А, собственно, о чём мне с вами ещё говорить?.. – со злобой произнёс Виктор. – …Ведь ты, Рая, мне в тётки годишься. От былой, стройной и симпатичной девушки, и следа не осталось. Если бы заранее не знал, кто ты, наверняка и вовсе не обратил внимания на некую толстуху в рванье.
– Интересно, а каким бы ты сам был, через двадцать-то лет? – вступился за мать Андрей.
– Да, уж точно, не довёл бы себя до подобного, мерзко-неприличного состояния… – ухмыльнулся Виктор. – …В отличие от вас, у меня была в жизни цель. И уж поверьте: я бы её добился. Ведь все вы, вместе взятые, по большому счёту, и не жили. А так… Существовали, занимая чужое место. Возможно, моё… – при этом, Виктор с презрением глянул на Громова.