, –
природе самого человека, которому все вокруг нипочем и ни к чему. А тут уж шаг от внутреннего одиночества – к одичанию… Но при этом я никого не обличаю и не обвиняю, всего лишь – пишу, что вижу, чувствую, что волнует». Своеобразие творческой индивидуальности Астафьева, собственно, и заключается в стремлении преодолеть любые стереотипы в искусстве, чего бы это ни касалось – жанра, стиля, проблематики, темы: «
Будь моя воля, закрыл бы производственные, деревенские темы, потому что есть только общечеловеческие проблемы…» При внешнем многообразии тем и сюжетов в астафьевской прозе изначально преобладает одна важнейшая линия: путем реалистического отражения жизни, личной судьбы, неразрывно связанной со временем и судьбой народного слоя, к которому он принадлежит, с многовековой культурой народного бытия, – выйти к художественно-философской форме осмысления законов человеческого существования.
Очерки или отдельные рассказы складывались в целостное повествование в силу трех образных единств: место действия – приенисейская северная Сибирь, Енисей и его притоки, тайга, тундра, рыбацкие и охотничьи поселения – словом, особое художественное пространство, которое кому-то кажется экзотичным, далеким от цивилизации, второй «сквозной» образ – природный человек Аким и, наконец, герой-повествователь, действующий и рефлексирующий в форме исповеди, воспоминаний, проповеди.
Астафьев пишет только о тех местах и людях, которых хорошо знает. Родная Овсянка осталась в далеком детстве, Игарка, Красноярск, дороги войны, 18 лет послевоенной жизни в Чусовом, 6 лет – в Перми, затем Вологда, где, собственно, и рождается из-под его пера «Царь-рыба». Доминантой творчества всегда остается Сибирь. На родину, как признавался писатель, наезжал не только «по зову кратких скорбных телеграмм» хоронить родственников, но и по другому зову: «случались счастливые часы и ночи у костра на берегу реки, подрагивающей огнями бакенов, до дна пробитой золотыми каплями звезд; слушать не только плеск волн, шум ветра, гул тайги, но и неторопливые рассказы людей у костра…», в такие ночи «все в природе обретает ту долгожданную миротворность, когда слышно лишь младенчески-чистую душу ее…»
С ностальгически-пасторальной интонации начинается первый рассказ «Бойе», задавая основные мотивы книги – возвращение к первоосновам человеческой жизни, вечности природы и возможности ощущать