Отличительной чертой юных сальвадорских «марерос» было огромное количество татуировок. Как и Старик Лин, почти все члены банд охотно заполняют свою кожу рисунками в знак принадлежности к «Сальватруча» или «Кварталу, 18». Наколки, кстати, тоже вносят свой вклад в показатели смертности, потому что это настоящая мишень на теле жертвы, ступившей на территорию враждебной «мара». Но, вместе с тем, именно они позволили бандам столь быстро прийти к перемирию.
Исследование сицилийской мафии, проведенное итальянским экономистом Мишель Поло, показало, что местные группировки наполняют свои ряды путем подкупа «сольдати», рядовых пешек противной стороны[18]. Поло была выведена формула, показывающая, каким образом мафиози минимизируют риски дезертирства, заключая «трудовые договоры» со своими сотрудниками. Оказывается, что это достигается двумя способами. Во-первых, необходимо назначить достаточно высокое вознаграждение, чтобы обеспечить лояльность. А во-вторых, учитывая ограниченность финансовых ресурсов, каждому сотруднику также выдается своя порция угроз и запугиваний. Мексиканские картели поступают так же: предателей и перебежчиков наказывают самым жестоким образом.
А вот «марас» действуют иначе. Принадлежность к той или иной группировке определяется не уровнем заработной платы, а местом рождения будущего гангстера. Как только он вступит в банду и набьет несколько татуировок, например, с символом «Сальватруча», вопрос о возможности перехода в «Квартал, 18» отпадет сам собой, и наоборот. Покинуть банду и начать жизнь законопослушного гражданина тоже почти невозможно, ведь вы вряд ли найдете работу, если на лбу у вас будут красоваться черепа и кости. Говоря языком экономики, мексиканский рынок труда более подвижен, потому что гангстеры могут выбирать ту группировку, которая предложит лучшие условия (с позиции денег или силы); в Сальвадоре же рынок труда абсолютно неликвиден. За отсутствием риска перемещения сотрудников, «марас» нет необходимости конкурировать за наиболее компетентные кадры, что и позволяет держать зарплаты на низком уровне.
Между столицей и тюрьмой раскинулся пригород Илопанго, разделенный на сферы влияния между бандами. На обратном пути я созвонился с его недавно избранным мэром, Сальвадором Руано, которому, похоже, по душе его новое место работы. Едва мы присели, и мэр стал набивать рот рисом с бобами из пластиковой коробки, он тут же вскочил, вспомнив, что должен сегодня обвенчать молодую пару, и предложил мне поучаствовать. Из его кабинета, располагающегося в крохотном здании городского совета, мы прошли в небольшой конференц-зал. Нарядные молодожены и их родственники уже сидели за столом в волнительном ожидании. Произнеся речь с пожеланиями гармонии в браке (призвав жениха помогать невесте по дому: «Женщина не должна сама готовить тортилью»), мэр объявил, что теперь они муж и жена, после чего мы вернулись в его кабинет, и он снова принялся за свой обед.