Меня ведь тоже в детстве часто оставляли одну. Не помню никаких истерик или капризов со своей стороны. Никогда не любила вспоминать свое детство. Что было, то прошло. И хроническая усталость не позволяла думать о чем-то вообще. Однако очень скоро мне пришлось все вспомнить и глубоко задуматься.
Я вернулась домой в половине двенадцатого. Квартира была освещена, как новогодняя елка. И мне уже хотелось грубо упрекнуть сына за расточительность, но мое внимание привлекло нечто более интересное. В коридоре стояли две дырявые канистры с питьевой водой. Судя по всему, Александр Великий проткнул их каким-то острым предметом, и вода растеклась в разные стороны: в комнату и на кухню под плинтус.
– Шурик!
Две мысли вихрем пронеслись в сознании: не поранился ли он и как мне объясняться с соседями снизу.
Маленький негодник вскоре появился в проеме двери, бледный и несчастный.
– Шурик…
– Я не хотел, – с ходу заревел он.
– О Господи!
Накричать, поставить в угол, не давать мороженого целую неделю – что мне делать?
– Это протест, – с ходу сказала Линка.
– Это протест, – согласилась я. – Но против чего?
Линка – единственная душа, которая согласна слушать меня в любое время и по любому поводу. Она панически боится детей и очень любит говорить об их воспитании.
– Ты говорила с ним?
– Нет, он поревел немного и заснул. Со светом. Я не понимаю, чем он проколол канистры. Ножи все висят на месте. Шурик, конечно, мог залезть на табурет, снять нож, а потом повесить его обратно, но, пожалуй, это слишком.
– Может, ножницами?
– Они далеко лежат. Я проверила, все на месте.
– И что ты собираешься делать?
– Попробую взять часть работы на дом, – ответила я.
– С твоей работой не получится. Дорогуша, а ведь он только начал. Вот увидишь, Шурик поймет, как это действует на тебя, и все повторится снова. Дети похожи на щенков. Им нужна дрессировка.
– Моему сыну дрессировка не нужна. Не понимаю, почему он так трусит. Он нарисовал какого-то волосатого чудика в школе и сказал учительнице, что такой живет у нас дома. Она назвала его вруном. А Шурик расплакался, Линка… Ты же помнишь Шурика. Он никогда не был плаксой.
– А если это серьезно? У папы в роду были заболевания?
– Соображаешь, что говоришь? – разозлилась я. – Папа у нас, конечно, не очень, но нормальный. И Шурик нормальный.