– В Деусе ничто не вечно, – пробурчал он вполголоса.
Где-то в центре города, несомненно, находились хорошие гостиницы, однако и стоили они немало, а казна графства, которой заведовал Хоргаль, испытывала слишком большие трудности, чтобы так бездарно ее расходовать.
– Эй, парень, – подозвал он мальчишку, увлеченно тыкавшего палкой дохлую кошку, валявшуюся посреди улицы. – Иди сюда!
Ребенок с явной неохотой оторвался от своего занятия и исподлобья взглянул на Хоргаля с такой злобой, словно хотел сжечь его глазами. Естественно, маленькому оборванцу был ненавистен человек в дорогом плаще и добротных сапогах.
– Где стража последний раз устраивала облаву? – Спросил келиец, показав парнишке монетку.
Неприязнь в глазах мальчика тут же сменилась интересом, он даже подошел поближе, потянувшись за медяком.
– Вона там, – указал он в неопределенную сторону. – За улицей Ювелиров налево, к площади Висельника.
– Сильно лютовали?
Паренек довольно оскалился, пряча монетку:
– Шестерых сразу порезали, а других болтаться повесили! Я сам видел!
Хоргаль улыбнулся, и отвесил ему подзатыльник:
– Пшел вон!
Теперь, хотя бы было понятно, куда идти: там, где поработала стража, некоторое время было спокойно, а значит, можно было найти постоялый двор, не рискуя в первую же ночь стать жертвой грабителей. Хоргаля это вполне устраивало.
Ближе к вечеру он, наконец, отыскал дом, еще на прошлой неделе служивший ночлежкой для бродяг, но после визита стражи здесь многое изменилось, включая хозяина. Теперь, за вполне умеренную плату, в доме можно было снять небольшую комнатку с тяжелым засовом и крепкими ставнями на окне. О том, как в ней ухитрялись раньше помещаться пять-шесть нищих, Хоргаль предпочел не думать.
Спалось торговцу плохо, он постоянно прислушивался к каждому шороху, то и дело нащупывал рукоять кинжала под подушкой и все ждал, когда кто-нибудь попытается вломиться внутрь. С улицы иногда доносились крики и конское ржание, Хоргаль несколько раз подбегал к окну, чтобы выглянуть наружу, но всякий раз останавливался, не желая открывать ставни, словно они одни могли защитить его от грабителей. Наутро, усталый и злой, келиец покинул доходный дом, решив поискать более спокойное место для ночлега, пусть даже это будет дороже стоить.
В сарае неподалеку, служившем конюшней, Хоргаля ожидало первое неприятное известие – ночью кто-то украл его лошадь, оказавшуюся более привлекательной добычей по сравнению с клячами других постояльцев. Келиец бросился было к конюху, требуя возместить убытки, однако рослый детина, словно невзначай поигрывая мышцами, заявил, что охранять чужих лошадей он не нанимался. В Северном Пределе Хоргаль, несомненно, приказал бы выпороть его за дерзость, однако здесь обиду пришлось проглотить – звать стражу, не имея поддержки так некстати погибшего Почанни, было попросту бесполезно.