Их заклинания и обряды не помогли, младенец все равно родился мертвым, но колдуны, чувствуя, что их власти пришел конец, внушили Вигдис мысль, что ребенка еще можно вернуть к жизни. Король прибыл как раз вовремя, чтобы застать проведение мерзкого ритуала, и пришел в ярость, увидев, задуманное супругой: во дворе дома кровью были начертаны колдовские символы, какой-то карлик в звериной шкуре потрошил у забора корову, бормоча непонятные слова, еще двое колдунов, измазав лица кровью, вопили заклинания, точно стараясь переорать друг друга. Поначалу Альвиг даже не поверил глазам, отказываясь признавать, что такое возможно в его доме, но мороки не исчезали, и хуже того – готовились принести в жертву нескольких слуг, а каменный нож держал в руке его пасынок Зигстейн.
«Не хочу, чтобы они жили», – прошептал король в тот миг.
И воины, и слуги, казалось, ждали только этого приказа. Прикормившихся на беде Вигдис мерзавцев растерзали прямо во дворе, а останки бросили свиньям. Тогда же Альвиг объявил, что у него нет более жены, и заточил ее подальше от людских глаз, туда, где она должна была доживать свой век в темноте и одиночестве. Зигстейна, жаждавшего приобщиться к колдовским таинствам, король изгнал с островов на три года, и тот промышлял набегами, заслужив славу отважного и удачливого воина.
– Пришел… – прошипела Вигдис. – Убийца!
– Молчи, – Альвиг оборвал поток брани, уже готовый сорваться с уст безумной.
Король уже привык, что жена встречает его оскорблениями и проклятиями, да к тому же обвиняет в смерти их последнего ребенка. А ведь, если бы действительно был способ оживить его, правитель не колеблясь пожертвовал бы многими жизнями, но то, что предлагали Вигдис колдуны, было обманом, и он видел это, а потерявшая разум женщина – нет!
– Брось кости, – велел он. – Хочу знать, что будет.
Была Вигдис ведьмой или нет, но порой она действительно могла увидеть грядущее, и, идя к ней, Альвиг надеялся на доброе предсказание, хотел, чтобы она развеяла его предчувствие надвигающейся беды, куда более опасной, нежели лютые холода и голод.
Повинуясь его приказу, узница раскинула на холодном полу кости, поочередно дотронувшись до каждой, и пронзительно рассмеялась:
– Вижу! – Возвестила она. – Скоро сыновей лишишься, король! И то будут не мои сыновья! Нет, не мои!