Хотя Цандеровский Институт Механотерапии, построенный еще в 1902 году, было решено отправить в тыл вместе со всеми тренажерами шведского ученого Густава Цандера, этого не удалось сделать. Мама бегала на работу в госпиталь и в Механотерапию вплоть до самой оккупации. Советская власть ушла из города на два-три дня раньше, чем пришли немцы. И эти дни были поистине грабительскими: местные жители опустошали все, что было брошено при отступлении. Склады, магазины, санатории, но не Механотерапию. Не позволил один человек. Звали его Евдоким. Он, по словам жителей, работал в Цандеровском институте с раннего детства. Поначалу – мальчиком на побегушках, а потом, благодаря своему упорству, знаниям и сообразительности – механиком-инструктором. Тихий и добродушный человек, он так любил свое дело, что не было никого, кто не уважал и не ценил бы его. Чувствуя свою ответственность за сохранность аппаратов, Евдоким решил их спрятать, но это было нелегко. И тогда он нашел выход: разобрал уже готовые к эвакуации аппараты на части, замаскировал их в подвале под кучу металлолома и для пущей убедительности засыпал мусором. Немцы искали аппараты, но копошиться в мусоре им в голову не пришло. Так и пролежали они разобранными в подвале института, пока советские войска не освободили город. Поговаривали, что Евдоким не только собрал аппараты и установил на положенное место, но и позднее сам изобрел два тренажера, удачно вписавшихся в «цандеровскую» коллекцию. Евдоким прожил долгую жизнь и до самых последних дней приходил в любимую Механотерапию проверить, все ли работает, нет ли проблем…
А теперь стоит она красавицей, похожая на сказочный замок. Нарядная, украшенная купольными башнями и деревянными резными шпилями с ажурным фасадом. Она, яркая и заметная, с элементами русского зодчества, уютно вписалась в курортный парк.
Через пару дней вдруг позвонила бывшая свекровь или правильнее, наверное, будет назвать ее матерью Андрея. Женщина странная, Анюте не понятная. Лет Любови Ивановне было около пятидесяти пяти, веса в два раза больше и полное отсутствие желания выходить из дома. Она могла не выходить на свежий воздух неделями, даже магазин во дворе не давался ей. Так и жила вместе с восьмидесятилетней матерью, тоже неподъемной, и вредным котом, уверенным, что он здесь единственный мужчина и значит – главный.