Исключение из переговоров с Токио министра иностранных дел графа Ламсдорфа тоже показалось ему странным. Однако высказывать свое мнение по этому поводу Куропаткин не стал. Он только спросил:
– Что вы хотите услышать от меня?
– Мне нужен ваш совет, – ответил генерал Алексеев. – Переговоры, о коих я вам сообщил, практически уже зашли в тупик. Более того, у меня есть сведения, что токийское Правительство готово прервать с нами и дипломатические отношения. Им нужен только повод.
– Императору вы, конечно, об этом не доложили? – поинтересовался Куропаткин.
– Доложил телеграммой на прошлой неделе…
– И что?
Алексеев неопределенно пожал плечами.
– Не знаю… Я полагал, сегодня на совещании он затронет эту тему. Но, увы… А положение наше действительно осложняется изо дня на день. Для вторжения в Маньчжурию японцы уже подготовили восемь дивизий. Не менее четырех дивизий они одновременно могут высадить на Квантунском полуострове. Таким образом, падение Порт-Артура может произойти в считанные дни, если учесть, что их военный флот значительно превосходит наш.
– И какой же совет я могу дать вам, Евгений Иванович? – выслушав Алексеева, спросил Куропаткин.
– Что мне делать?
Куропаткин развел руками.
– Бог тому свидетель, но я действительно затрудняюсь что-либо вам советовать, – признался он. И добавил: – Лучший выход для нас – это оставить Южную Маньчжурию. И тогда никакой войны.
– Но это немыслимо! – воскликнул Алексеев. – Это капитуляция!..
Куропаткин махнул рукой.
– Пусть капитуляция, но не война. Вы остаетесь на новогодний бал в Петергофе? – вдруг спросил он.
– Нет, Алексей Николаевич, мне не до балов, – ответил генерал Алексеев.
Середина января наступившего 1904 года выдалась на редкость суровой. Застыли водоемы, ветви деревьев гнулись под непомерной тяжестью снега, а парапеты дворцовых строений были закованы в тускло поблескивающий ледяной панцирь.
Петергоф, казалось, замер от холода. Однако новогодние и рождественские балы отгремели здесь, как всегда, весело и шумно.
Уральские промышленники преподнесли императрице Александре Федоровне корону, украшенную драгоценными камнями.
Императору подарили саблю, лезвие и ножны которой были инкрустированы тончайшими узорами из серебра и золота.
О войне с Японией не говорили. Праздничное настроение, охватившее Двор, длилось до самого Рождества Христова. И затем снова в Петергофе воцарилась обычная скучная обстановка.