В этой книге тема Гражданской войны неразрывно связана с проблемами религиозного состояния нынешнего общества.
Поэтому – перебирая вехи событий столетней давности – я ищу в них прежде всего нравственных примеров, человеческих образцов Чести и Долга, воплощенных катехонов. Ищу – и нахожу: в А. В. Колчаке, Б. С. Коверде, Н. С. Гумилеве… А также и в простых, мало кому известных людях. Я предлагаю вглядеться в портреты. Вглядеться и понять природу Чести, Доблести, Добровольчества. Природу Благородства.
Но было бы странно, если бы, чтя русскую царскую идею Священного Союза, я, говоря о русской беде, обошла бы стороной иные страны, прежде всего – любимую Францию. Ведь она пострадала не в меньшей степени. А устрашающая одинаковость того, как раскручивался революционный маховик, лишний раз напоминает: христианский мир – система сообщающихся сосудов. Помню, в Париже на Книжной ярмарке, в беседе с французским историком, мы в очередной раз поражались тому, как банально повторяется Зло: ведь Сталин – список с Бонапарта. Но много ли знают ли об этом во Франции? Много ли знают об этом в России?
На этих страницах встретится немало статей о предшественниках наших белогвардейцах – шуанах. От них, собственно, и пошел белый цвет. «Белизна – угроза черноте» – как мы видим, современники понимали свою идейную связь с французскими роялистами, считали себя их последователями. «Молодость, доблесть, Вандея, Дон».
Я хочу также поделиться новым для меня жизненным опытом: исторической реконструкцией. В годовщину страшных дат мне довелось – и еще, если Богу будет угодно, доведется – пройти по России дорогами той войны. В марте сего года я приняла участие в мемориальном Марше по случаю столетия Ледяного похода: от аула Шенджий до аула Натухай. Моей «летописи» в сборнике уделен отдельный раздел.
Отбоя не было.
Но дай Господь нашему поколению, уступая историческую арену молодым, услышать в душе долгожданное слово:
Отбой!
Елена Чудинова
III.IX.MMVIII
Алхимия благородства
Есть сумма мифов детства, определяющих развитие личности.
Одним из главных мифов моего детства был Николай Степанович Гумилёв, мой любимый поэт, но образ его не исчерпывался для меня поэзией. Христолюбивый воин, преданный своему Государю (Сколь немодно было то и другое в среде, где он вращался в ранней молодости!), человек чести и отваги того особенного сорта, что побуждает к постоянному флирту со Смертью. Не просто дворянин, но эталон дворянина.