Никто не вправе требовать от человека активной жизненной позиции до тех пор, пока он не приобретет маломальский опыт борьбы с самим собой. Я не люблю бросать на улицах замысловатые фразы, за фасадом которых скрывается бедненькое нутро и худая совесть. Это, как минимум, загрязнение окружающей среды, нарушение экологического порядка. Любителей покрасоваться в толпе зевак я бы сначала пропускал через детектор лжи, чтобы выяснить уровень словесной грязи. Всякое слово – сгусток энергии. Если накопится в невидимом пространстве избыток энергической грязи, город погрузится во тьму. На радость шкодливому бесу.
Терпеть не могу бродить толпой с песнями по проспектам, носить знамена, хоругви, болтаться с лозунгами, которым грош цена, ввергать себя в психоз массового пространства, давать петуха на собраниях и бить кулаком воздух. Я люблю тишину, спокойствие и людей, которые умеют не только слушать, но и слышать. Кто напропалую орет на улицах, едва ли сможет услышать своего собрата. Чаще всего трибуны не слышат даже самих себя. Публично я начинаю говорить только в тишине, только из тишины и только тогда, когда я расслышу перед этим голос собственного сердца.
Проповедь, которая совершается на повышенных тонах, уже есть диктатура. Отнятие свободы. Только спокойное слово в тишине может быть принято свободно.
Однако на выборы я хожу. Пытаюсь не ошибиться в избрании меньшего зла из нескольких больших.
– У вас сложный характер?
Да. Характер у меня невыносимый, это факт. Даже я его с трудом переношу. Не представляю, как меня вообще терпят люди. Домашние животные – это понятно. Они во мне души не чают, но вовсе не от того, что я преисполнен любви к ним. Дело в том, что я регулярно с ними общаюсь, разговариваю, произношу длинные монологи, которые могут вынести разве что сытые коты или сонные собаки. С животными у меня особенная связь – связь одинокого человека. А это почти любовь. Как минимум, уважение. Вероятно, мои домашние питомцы думают, что я вожак многоголовой стаи. Пусть так считают. Не стану их разубеждать. Хоть для кого-то буду авторитетом.
Но я не из тех, кто от долгого одиночества превращается в брюзжащего мизантропа. Людей я тоже люблю – ровно настолько, насколько хочу проявления взаимных чувств. Золотой закон нравственности. Моей природе противна публичность и многолюдность, поэтому в проявлении закона любви к людям я довольствуюсь малыми величинами. Люблю все малое.