С возрождением иврита эту проблему стали решать ударными темпами, но прогресс-то никуда не делся, и новые изобретения всё продолжали появляться. В 1895 году в Париже состоялся первый киносеанс. Первый фильм длился всего пятьдесят секунд, за это время Солнечная система приблизилась к скоплению М13 почти на тысячу километров, а в жизнь человечества вошло новое явление, игнорировать которое было невозможно. Принять его пришлось и активистам возрождения иврита. Для кинематографа срочно надо было придумывать название.
За выполнение этой задачи взялся сын Элиезера Бен-Йехуды Итамар Бен-Ави, проявивший чудеса изобретательности. Первое предложенное им слово кратко описывало само явление: корень «ра’а», означающий «видеть», он объединил его с корнем «но’а», обозначающим движение, и получил слово «р’иноа», которое весьма приблизительно можно перевести как «видение движения». Этим, правда, дело не ограничилось. Через некоторое время было изобретено звуковое кино, вытеснившее, к удивлению многих, кино немое. Возникла необходимость уточнить термин, для чего был использован корень «шама»» – «слышать», и возникло слово «шманóа», которое, однако, не прижилось, но легло в основу дальнейшей работы, в которой было использовано слово «коль» – «голос». Закончилась вся эта деятельность появлением слова «кольноа», буквальный смысл которого – то ли «голос-движение», то ли «движущийся голос».
Этот термин очень даже прижился. Те же, кто его используют, совершенно не задумываются о том, что пока они смотрят очередной фильм, Солнечная система приближается на несколько десятков тысяч миль к шаровому скоплению М13.
Карлос Кастанеда писал в одной из своих книг: «Любой путь – лишь один из миллиона возможных путей. Поэтому воин всегда должен помнить, что путь – это только путь; если он чувствует, что это ему не по душе, он должен оставить его любой ценой. На любой путь нужно смотреть прямо и без колебаний».
То, что сказано это именно о воинах, никоим образом не мешает распространить это высказывание и на тех, кто воинами не являются. Проблема тут в другом – для того, чтобы посмотреть на путь прямо и без колебаний, путь сначала надо разглядеть.
Кастанеда, конечно, говорил в переносном смысле, но даже если воспринять его высказывание буквально, оно не потеряет своего смысла. Упомянутая проблема тоже остаётся вполне актуальной – для того, чтобы посмотреть на путь прямо и без колебаний, он должен быть виден.