– Нет, ну это никогда не кончится! – круто развернувшись, прорычала Шныряла.
Кобзарь обвел взглядом Тео, Санду, Змеевика и Раду – последний сторонился, по-прежнему не зная, куда себя деть, – игроки даже не глядели на предателя. Глашатай Смерти тяжко вздохнул:
– Простите…
Кобзарь снял с головы шляпу, и его волосы затрепетали разноцветными волнами на ветру.
– Вы победили в Макабре, с достоинством выдержали испытания моей Госпожи, даже отыскали выигрыши – пусть и с помощью врага, Войны, – но отыскали, с чем я вас поздравляю. Это огромная удача! Теперь вы свободны! Но я хочу предостеречь: пока не нашелся храбрец, который обуздает это чудовище, вы – первые кандидаты на то, чтобы отправить Йонву обратно в тюрьму, – в опасности. Он попытается добраться до вас. Не сам – Йонва хоть и могущественное существо, но не может воевать с вами лично. По высшему закону Йонва не может и пальцем тронуть тех, кто его спас. Даже если вы будете стоять в шаге от него, Йонва вам ничего не сделает. Но Война будет использовать силу убеждения, лжи, гнева, чтобы дотянуться до вас чужими руками – и…
Кобзарь крутанул шляпу, и она сделала гигантский оборот, рассыпав сноп искр и «дзиньков». Музыкант поднял зелено-голубые глаза:
– Если вы разделитесь, он найдет вас поодиночке, чтобы… – Кобзарь вновь сделал жест «пуф». – Держитесь вместе! И лучше всего помогите людям победить его.
– Воевать? – спросил Змеевик.
– Воевать.
– Но…
Кобзарь перевел взгляд на Санду: бледная девушка нервно кусала губу.
– Ох, да, моя девочка… Я понимаю, что вы хотите спросить: неужто я советую вам, представительнице прекрасной половины человечества, воевать? Беззащитной, нежной, слабой девушке? Ожидаете услышать «конечно нет»? Вы ошиблись, ибо я говорю «да»!
Санда испуганно поглядела на Вика и Теодора, ища у них поддержку, но Кобзарь поспешил объяснить:
– Я не прошу вас брать в руки оружие. Но, дорогая, я действительно прошу вас воевать. Пули и мечи – пустяк. Величайшая битва происходит не на поле боя, а в сердце.
Кобзарь коснулся левой стороны груди и нервно улыбнулся, вспомнив, что у него самого-то сердца и нет. Музыкант перекинул со спины сверток с кобзой, отбросил ткань и коснулся струн. Кобза отозвалась глухим ударом сердца, а затем полилась мелодия. Долгая, тоскливая и тревожная. Предчувствие перемен. Предчувствие войны.