А Тоня вдруг передала мне в больницу открытку с кучей разных пожеланий, хороших пожеланий. И ужасно смешную книжку про Ба-баку Косточкину. Я так хохотала, что меня сначала ругали медсестры, а потом я им дала эту книжку почитать. Они тоже всю ночную смену хохотали. И в ту ночь, кстати, не поступило ни одного тяжелого больного.
Я вышла из больницы немного зеленая, с полными карманами воздушных шаров. Не надутых, естественно. И мы с Тоней два дня их надували – мне надо было разрабатывать легкие, а Тоня дула за компанию. В моей комнате было не протолкнуться. А когда я порозовела и пошла в школу, Тоня не пригласила меня на свой день рождения.
Когда тетя Оля сообщила маме, что один знакомый позвал ее замуж, я очень удивилась. Во-первых, выходить замуж за знакомого – это глупо, замуж выходят за любимого человека. Регина тоже так считает. И вообще замуж не зовут, а просят. Цветы, кольцо и все такое. Я, конечно, не особенно рассчитывала выйти замуж со своим носом, но никто никогда не запретит мне мечтать. Во-вторых, видела я этого знакомого – маленький, лысенький и в мятом костюме. Хотя, если я мечтаю, он, наверное, тоже имеет право мечтать. Но, в-третьих, я очень обрадовалась, потому что этот мятый знакомый живет на другом конце города, как раз в таком районе, где чистый воздух. Теперь у Тони появится прекрасная возможность дышать им на другой территории.
Мама с тетей Олей сидели у нас на кухне, пили кофе с пирожными и болтали. Тоня по-хозяйски расположилась в моей комнате с книжкой, а я крутилась возле мамы, чтобы не пропустить важную информацию. Для прикрытия мыла посуд у, вытирала пыль на подоконнике, рыхлила цветы.
– Женя, перестань слушать взрослые разговоры! – выпроваживала меня мама.
Вот, всегда так: чистые тарелки она не увидела. Но настроение все равно улучшилось. Когда я вошла в комнату, вид Тони, развалившейся на кровати, меня практически не разозлил. Мысленно я уже запаковывала ее пижаму, зубную щетку, зарядку для телефона, кроссовки, свитер и лаки для ногтей в большую коробку, чтобы выставить за порог и вздохнуть в своем доме полной грудью. «Не ровен час, сама астму наживу», – подумала я и села на подоконник.
– Что, Игнатия Борисовича обсуждают? – спросила Тоня, не отрываясь от книжки.
– Кого? – переспросила я.