– И не подумаю! Вы тут вот сидите, и на вас ничего нет, кроме этой хлопчатобумажной тряпки.
– Со мной все в порядке.
– Возможно. Но вы же не можете сидеть так всю ночь.
– Послушайте, – сказала я, встревожившись, потому что он начал стучать зубами, – пожалуйста, ложитесь, умоляю. Мы вместе накроемся этой чертовой кофтой. Я прилягу к вам, и тогда нам обоим будет тепло.
Он, дрожа, улегся, и я проскользнула к нему, к его здоровому боку. Я подложила руку ему под голову, а он, совершенно не смущаясь, слегка повернулся и вжался спиной в изгиб моего тела. Стараясь не задеть перевязанное плечо, я крепко обняла его. Так мы пролежали некоторое время. Я чувствовала, как он, согревшись, медленно расслабляется.
– Наверное, здесь блохи, – сонно проговорил он.
– Думаю, вы не ошиблись.
– И постель пахнет. Не удивлюсь, если окажется, что и сам пахну немного.
– Я вас завтра помою, хотя бы холодной водой.
– Нет, не помоете.
– Вы еще противитесь! Что ж, этот ваш грек, с его представлениями о гигиене, сведет вас в могилу. Хотела бы я видеть, как вы все-таки выглядите…
В ответ послышалось то, что можно было бы назвать хихиканьем.
– Не стоит трудиться. Сестры говорят, что я хорошенький, хоть и не красавец.
– Сестры?
– Да, Шарлотт, Энн и Джулия.
– Бог мой, три.
– Да, и потом еще Колин.
Мы немного помолчали.
– Вы самый старший?
– Да.
– Думаю, поэтому вы и не привыкли к послушанию.
– Отец у меня часто в отъезде, и я привык всеми командовать. Сейчас он в Бразилии, он резидент-инженер[9], строит порт в Манаусе на Амазонке, еще два года туда будет ездить. А до этого был на Кубе. К счастью, я в это время в основном был дома… Сейчас почти все разбрелись: Шарлотт – в театральном училище, Энн – на первом курсе в Оксфорде. Джулия и Колин еще ходят в школу.
– А вы?
– О, я пошел по стопам отца, инженер-строитель… вот так. Пару лет, сразу после школы, проработал в чертежном бюро, потом учился в Оксфорде. Закончил последний курс. Эта поездка, собственно, вроде награды… Отец отправил нас на три недели на острова, и, конечно, мы надеялись на самую хорошую погоду…
Он продолжал говорить словно в полудреме, и я его не останавливала, уповая на то, что так с разговором он и уснет, больше не думая о Колине.
– Сколько времени? – вдруг совсем сонным голосом спросил он.
– Мне не видно. Вы лежите на часах.