Вироса-де-Кута наблюдала за тем, как мама все делает рывками.
Заканчивает записку, резко складывает бумагу, что та чуть было не
порвалась от такого неаккуратного движения. Хлопает дверцами,
выхватывая с полочки конверт. Также нетерпеливо запечатывает письмо
и одним быстрым движением ставим на еще горячий воск печать
Дасадити с помощью перстня.
Все происходило с такой скоростью, что Вироса даже не успела
осознать того, как мать шумным ураганом вылетела из кабинета,
оставляя дверь распахнутой настежь. Никогда раньше девушка не
видела свою маму в таком возбужденном и напряженном состоянии. Что
же такого было в том черном конверте, что заставило вечно
сдержанную аристократку миссис Дасадити наплевать на все нормы
поведения и сорваться с места?
Девушка, за неимением ничего другого, отправилась вслед за
мамой, терпеливо ожидая объяснений. Было во всем этом что-то такое,
что подсказывало, что мирной и долго тянущейся жизни в ее родном
доме пришел конец. Шелестя длинной юбкой Вироса, сдерживая желание
перейти на бег, прошествовала по коридорам, боковым зрением замечая
недовольство живых портретов на светлых стенах. Предки активно
переговаривались, обсуждали неприемлемое поведение Амарамотры,
которая уже успела унестись в другую часть дома, чтобы отправить
кому-то письмо.
Своих трех сов Дасадити держали на верхнем этаже, в небольшой
открытой башенке, в которую птицы возвращались ранним утром после
ночной охоты. Сейчас же был поздний вечер, отчего вероятность найти
свободную от своих птичьих дел сову значительно снижалась.
Почему-то эта мысль совсем не понравилась Виросе. Если мать в таком
странном, нетипичном для нее состоянии не отправит послание сею же
секунду, явно быть беде.
В маленькой башенке никаких портретов уже не было, поэтому
девушка позволила себе немного ускорить шаг, чтобы побыстрее
добраться до взбудораженной матери и узнать у нее, что же
происходит.
Стоило девушке попасть на продуваемую со всех сторон площадку,
она встретила там Амараморту, в руках у которой уже не было
конверта, а голубые, все так же сияющие глаза, следили за
удаляющейся от дома птицей. Совятня была рассчитана только на
одного человека, поэтому Вироса, как могла, сжалась, стараясь
удержать развивающееся платье, чтобы даже ткань не касалась
взвинченной Амараморты. Однако такие жертвы были ни к чему, дама,
кажется, даже не замечала присутствие кого-то еще на каменной
площадке.