– Понял, – мужчина открыл дверцу со стороны пассажирского сидения. – Прошу на борт, прекрасная леди.
Машина затормозила возле старого, откровенно разваливающегося дома, куда больше напоминающего барак. Антону сразу вспомнилась фраза, что нет ничего более постоянного в этом мире, чем временное. Видимо, построили это здание, для размещения рабочих, пока не будут воздвигнуты нормальные дома, да так оно и осталось. А после и вовсе власти сменились, нужды народные им стали неинтересны, люди так и остались жить в этом сарае, постепенно гниющем разваливающемся.
Дверь, ведущая в подъезд, стояла распахнутой настежь. Да и от закрытой толку было бы не много – на месте кодового замка зияло аккуратное отверстие.
– Вот здесь я и живу, – вздохнула Татьяна, покидая машину.
Антон последовал за ней. Пискнула сигнализация. Девушка вопросительно посмотрела на мужчину, но тот только кивнул в сторону подъезда.
– Сначала посмотри, что дома.
Она кивнула в ответ. Все верно. Какой смысл таскать ее сумки туда-сюда, если в квартире очередное сборище. Тогда имеет смысл забрать все ценное, что было припрятано в тайниках, благо вещи эти имели значение исключительно для девушки. В скупку они не годились, и лишь поэтому сохранились до того момента, как попали ей на глаза.
Стекла в подъезде давно были выбиты, и только потому запахи почти не чувствовались. И все равно Антон поморщился, благо его спутница не могла видеть. Стены были исписаны в основном нецензурными или похабными текстами. Оставалось только удивляться, как Таня смогла вырасти в такой обстановке и остаться светлым человечком. Наверное, влияние отца помогло.
Девушка остановилась на площадке между вторым и третьим этажом. Из-за двери доносились вскрики. Однако, немного прислушавшись, становилось ясно, это не крик, а пение.
Татьяна с трудом сдержала стон. Как же стыдно-то. И до безумия обидно. Ведь она почти позволила себе поверить, что на этот раз все наладится. Но нет, все вернулось на круги своя. Еще и Антон стал невольным свидетелем.
– Может, подождешь меня тут? – девушка кивнула на широкий, относительно чистый подоконник. – Я только заберу кое-что по мелочи и вернусь.
Из квартиры раздался грохот, а вслед за ним ругань. Причем остальные так и не прекращали издавать звуки, призванные считаться пением.