— Сейчас будет, — ответил я, двигаясь к орущему монголу, который
уже лишился носа, верхней губы и, возможно, глаз.
Он забыл про оружие, вцепился в шкуру зверя руками и пытался
оторвать его от себя.
Я не стал ему помогать. Просто поднял оброненный им палаш и
кинул его Акамиру. Тот поднял упавшее рядом с ним оружие, сделал
пару пробных взмахов и довольно кивнул. За него можно теперь не
волноваться. С оружием, даже раненый, он точно сможет отбиться от
пары зверей. А я же, пока монголы заняты и не обращают на нас
особого внимания, займусь кое-чем другим.
Вернувшись ко всё ещё живому монголу, от лица которого
практически ничего не осталось, я схватил запачканную кровью лису и
оторвал её от умирающего. То, что он умрёт, у меня не оставалось
сомнений, помимо лица, лиса разодрала ему лапами горло. Судя по
толчкам крови, рана серьёзная. Даже не представляю, как такое
лечить. Собираемые мной травки тут точно не справятся.
Изменённый зверь извернулся и вцепился мне в руку. Не
сдержавшись, я застонал от боли и сжал пальцы второй руки у него на
шее, буквально сминая его горло. Лис задёргался, чуть не вырвал мне
кусок мяса из руки, но в итоге разжал челюсть. Я несколько раз
ударил его о землю, потом добавил ногой и полез доставать из ножен
на поясе всё-таки умершего монгола нож.
Мне понадобилось приложить усилия, чтобы прорезать шкуру на
животе и поковырявшись в склизких внутренностях, достать небольшой
кристаллик, заляпанный кровью. Духовный камень. Совсем крошечный,
но безумно ценный, в нашей ситуации.
Я тщательно обтёр его об одежду монгола и засунул в рот, спрятав
за щекой. Акамиру резать тушки зверей палашом было неудобно,
поэтому я кинул ему не нужный мне больше нож. Он тут же принялся
вскрывать тела лисиц, а я отвлёкся на полный боли голос деда.
— Вытащи меня, вытащи меня из под него! — кряхтел он. — Помоги,
или я расскажу, что ты достал что-то из тела зверя и спрятал себе в
рот!
— Расскажешь? — удивился я. — Гнилой ты человек. Мало того, что
привёл на баб с детьми хищников, которые бы их растерзали в два
счёта, так ещё и мне решил поугражать.
— Помоги! Или расскажу! — не сдавался дед.
— Никому ты уже ничего не расскажешь, — я покачал головой и
двинулся назад, спиной вперёд, не отрывая взгляда от пары
движущихся в нашу сторону, на полусогнутых лапах, лисиц.