И тогда сердце ныло о потерянной свободе. Но где-то на подкорке разум ей говорил, что эта несвобода вынужденная. Молодость и красота проходят быстро. Товар скоропортящийся. И надо на нём заработать столько, чтобы потом позволить себе жить достойно.
Потом можно создать семью, завести детей. Это будет потом. Вернее, было потом.
Она посмотрела на больничный потолок, словно ища изящный абажур, который она с такой любовью выбирала. Бьянка улыбнулась своим воспоминаниям, как она терзала Георга: «А какой лучше, этот?» Он соглашался. «А может, этот?» И он снова соглашался. Тогда девушка встала прямо перед ним: «Нет, ты скажи, этот или этот?» «Лучше всего без абажура. Представь, ты нагая в лунном свете», – и он обнял её и поцеловал. Целовал долго, никого не стесняясь. Рядом стоял менеджер и ждал, когда же они определятся с абажуром.
– Заверните оба. Мы посмотрим, какой подойдёт, а второй потом отправим обратно.
Менеджер не посмел спорить. И два дорогущих сверкающих хрустальных абажура завернули. Они не вернули ни один. Бьянка робко предложила второй повесить в столовой. Её желание тут же было исполнено.
И пока Георг рассматривал тело девушки, освещённое лунным светом, рабочие крепили абажуры.
– Георг, я так не могу, – шептала счастливая девушка, уворачиваясь от его поцелуев, – у меня же люди работают.
– Пусть работают. Им платят за то, чтобы они не видели, не слышали и оставались немы,даже если я разложил бы тебя у них на глазах, – он на руках навис над девушкой.
Его дыхание опаляло её ухо, когда он наклонялся и шептал. А потом его язык провёл дорожку по шее. Стало щекотно. Она засмеялась, подняла плечико. Но он успел прикусить нежную шейку и теперь её посасывал, словно это была карамелька.
Дыхание замирало. Желание требовало единения тел.
Знак принадлежности сходил долго. Георг не разрешал его прикрывать платком или замазывать кремом. Так она и ходила, помеченная.
Бьянка мысленно прошлась по каждому уголку своего бывшего дома, такого уютного. Там всё было сделано по её желанию. Георг был щедрым и требовательным. Он не спрашивал её желания, но делал так, чтобы оно обязательно приходило к ней во время любви.
А теперь не было и своего дома. Даже если бы он и оставил ей её абажур, то куда бы она его привинтила?
Бьянка подумала, что она не знает, какие вещи ей оставлены. Дом был обставлен, но она внесла много изменений.