Помогая ему с сервировкой, упрямо прячу взгляд. Капец, как неловко...
Стягиваю с подоконника свечи в подсвечниках. Зажигаю их.
Зачем? Для праздничной обстановки, конечно. Но обстановка получается излишне романтической. А что делать с её влиянием на этого мужчину я же не знаю. Черт дернул взять эти свечи!
Он разделывает птицу.
- Иди сюда... - не оборачиваясь.
Подкрадываюсь к его плечу.
- Знаешь, что самое вкусное в мужчине? Даже если он гусь.
- Нет... - шепотом выдыхаю я, распахивая глаза.
- Какие версии?
Версия всплывает только одна. Похабненькая. И наверняка неправильная. Так как гусиные яйца меня особенно не впечатляли никогда.
И с горящим лицом, я предано смотрю в глаза Касьянову, умоляя, чтобы он не прочитал мои внезапные мыслишки по горящему от стыда лицу. Но горю я так ярко, что вариантов нет!
Смеясь, подносит к моим губам гусиное сердце.
- Ешь, - всовывает в рот. - Но ход твоих мыслей мне тоже нравится!
Трындец...
- Вкусно? – дергает бровью.
Категорически киваю, не чувствуя вкуса. Синичкина, ты позорница и пошлячка.
- Ну и славно. А то я могу и яичницу приготовить, если…
О, боги!