всего и
сразу… но мир просто не работал подобным образом, из–за
чего ей и приходилось вот уже две недели заучивать удары с
разнообразными стойками, нарабатывая мышечную память.
И это было скучно.
Впрочем, несмотря на поглощающую её каждую секунду этого занятие
скуку, она всё ещё воспринимала это более чем серьёзно, на полную
выкладываясь каждый раз, как ей удавалось вырвать время на занятия
с мечом.
«Хотя как–нибудь разнообразить процесс бы не помешало.» –
пронеслась у неё в голове отстранённая мысль – «Может, поохотиться,
используя исключительно меч..?»
Это… было неплохой, в сущности, идеей – ведь практика наверняка
могла не только помочь ей сделать эти занятия куда менее унылыми,
но и предоставить необходимый опыт использования меча в стрессовых
условиях.
Потому что как ни посмотри, но если на неё посреди ночи
выпрыгнет из темноты что–нибудь страшное, то первое, что она
сделает, даже имея в пределах досягаемости меч – пусть даже этим
мечом будет Реликвия Разрушения – это попытается проткнуть
выпрыгнувшее «что–то» ледяным кинжалом.
Ну, или исчезнет в вихре чёрных лепестков.
Однако, как бы ей не нравилась идея развеяться, занявшись
истреблением гримм прямо сейчас, но сделать это не представлялось
возможным. Всё же пропади она на неопределённый срок после всего,
что произошло лишь несколько часов назад в их комнате… Ну, навряд
ли это закончилось бы чем–то хоть отдалённо хорошим.
Потому она, вздохнув, и отправилась в сторону общежития,
стараясь не слишком сильно задумываться по дороге о
предстоящем.
В конце концов – не было похоже, что она может что–то изменить,
верно?
С подобными мыслями Руби и появилась сначала на пороге кампуса,
а потом, лишь парой минут позже, и у двери их комнаты.
…Прямо перед которой её прежняя напускная решимость и
испарилась.
Что, в общем–то, и не удивительно – ведь Алая знала,
сколько совершила в своей жизни, прошлой и нынешней, ошибок, и…
теперь об этом знали, скорее всего, и её подруги.
Как они отреагируют на это? Что скажут, что сделают? Узнать
ответ на эти вопросы можно было лишь одним способом – и Руби не
была уверена, что готова им воспользоваться.
Из–за чего она и замерла перед их дверью, подобно статуе.
Она помнила всё совершённое – каждую отнятую жизнь – но ей самой
было не так уж и сложно с этим жить. То есть – конечно, груз
ответственности всё ещё лежал незримой горой на её плечах, но в
остальном? Она не убивала невинных. И пусть ответ на вопрос о том,
заслужили ли все её жертвы смерти, двоякого толкования не
предполагал, но она всё ещё