Дьявол их разберёт!
Барбос, зараза трусливая, затаился у себя в будке, даже цепью
бряцать перестал. Хоть бы гавкнул, дармоед! Только и горазд, что
бегающих по двору ребятишек за щиколотки хватать.
Пашка не спеша потянулся к ружью, переломил его, убедился, что
заряжено (хотя и так знал: заряжено, сам же перед тем, как влезть
на вышку, и зарядил), поправил пояс-патронташ, умостил ствол поверх
плетеного борта и принялся ждать.
Заряжено было картечью.
*** *** ***
Когда солнце нехотя выползло из-за щетинистой кромки леса, Пашка
позволил себе задремать. В этом не было ничего постыдного или
крамольного: фактически вахта заканчивалась с рассветом, а рассвело
уже давным-давно, наверное с час назад. В посаде, на задах кто-то
уже гремел ведрами. Повизгивали оголодавшие свинки, лошадь деда
Феди тоже всхрапывала. В общем, община просыпалась.
Подремать удалось с полчасика, не больше. Очнулся Пашка от
деликатного стука по опоре вышки.
- Эй, ходок! - вибрирующим тенорком окликнул снизу дед Федя. -
Слазь уже! Пойдем глянем в кого ты там ночью пулял.
- Известно в кого, - сонно буркнул Пашка, потянулся, поднял
крышку люка и привычно нашарил подошвой сапога верхнюю
ступеньку.
Внизу он перевесил ружьё поудобнее, на одно плечо, чтобы в
случае чего ловчее было изготовиться к стрельбе. А то когда оно за
спиной по-походному - пока ремень через голову стащишь,
какой-нибудь особо прыткий волчара уже пол-ноги отъест.
- Много приперлоси? - поинтересовался дед, зевнул и почесал
заросшую редкой бородёнкой щёку.
- Трое, - вздохнул Пашка. - Лесом шли, там еще сова орала, а
потом заткнулась, будто пристукнули её. Я и насторожился. Во-он
оттуда!
- Знаю я ту сову, - вздохнул дед Федя горестно. - Четырёх курят
уже утащила, зараза. Вечерами охотится, когда ещё светло. Может, и
правда пристукнули её? Хорошо тогда. Хоть какая от мертвяков
польза, кроме вреда.
Тем временем на крылечко, поёживаясь от утренней прохлады,
выскользнул Викентий - тот самый очкастый эстет. Очки у него были
как у киношного революционера - махонькие, круглые, в тонкой
желтоватой оправе. Если вы, конечно, помните что такое кино и
соображаете какая революция имеется в виду. Конкретно эту революцию
Пашка помнить никак не мог, поскольку состоялась она за пятьдесят с
лишком лет до его рождения, но фильмов о ней в детстве успел
посмотреть много. Зато помнил четыре других, одна другой гаже и
омерзительнее.