Пройдя сквозь кухню с одиноко стоящим
чудным самоваром, я услышал красивое женское пение и направился на
звук.
Стеклянная дверь вывела меня на
задний двор, где я увидел напевающую грустную мелодию женщину.
Узнать в этой красивой, здоровой и пышущей здоровьем и жизнью особе
ту бледную, худую и слабую Полину, которая я оставил на кушетке,
было достаточно трудно.
Выглядела женщина совершенно иначе,
но это определенно была она.
Темно-синие волосы Полины развевались
по ветру, на голове блестел на солнце цветочный венок, а длинное в
пол платье венчало довольно простой, но тем и прекрасный образ.
До моего появления женщина копала
маленькой лопаткой свежую грядку, а за ее спиной, во все стороны до
самого горизонта простиралось безграничное цветочное поле из
голубых лилий.
С моим появлением женщина отвлеклась
от садоводства, встала и повернулась, убрав непослушный темно-синий
локон за ухо.
— Здравствуйте, — робко поздоровалась
она и разгладила чуть смявшееся платье, — простите, я бы предложила
вам чаю, но он давно закончился.
— Любите чай? — спросил я.
— Кажется, да, — не очень уверенно
ответила женщина.
— А что еще любите? — осмотревшись,
спросил я.
— Я… люблю… я… — начала говорить
Полина, но потом ее робкий взгляд вдруг сменился на задумчивый, а
потом и вовсе на испуганный.
— Наверное, любите голубые лилии, —
помог я начавшей паниковать женщине, и ее взгляд скосился на
цветок, что она держала в руке, а потом и на безграничное поле.
— Да, голубые лилии прекрасны, —
успокоилась она, глядя на цветы, — а еще они отлично скрывают их
могилы.
И в этот момент я заметил, что
засаженное поле голубых лилий находится на маленьких продолговатых
холмиках тысяч погребенных там людей.
— Красивые цветы, — согласился я,
понимая, что именно здесь похоронены все бедолаги, чью смерть
Полина вынуждена была лицезреть раз за разом.
А то, что я принял за грядку,
являлось зачатком новой могилы, которую женщина копала своими
руками.
— Я рада, что вам нравится здешний
вид, потому что «оно» скоро придет, — болезненно скривилась она,
глядя в проявившуюся вдалеке над цветочным полем темноту.
— Не переживайте, Полина, меня здесь
хоронить не придется, — улыбнулся я, проследив ее взгляд.
— Полина… — робким голосом повторила
она услышанное, и в ее глубоких синих глазах сверкнули искорки
жизни, — так приятно и знакомо звучит… это ведь мое имя?